Конечная – Бельц

– Думаешь, я чокнулся? Но я говорю правду. Когда Анку приближается, я его чувствую так же хорошо, как вижу пар над этим кофе.

– Как это у тебя получается?

– Ну не знаю, просто чувствую его, и все. В тот вечер, когда Пьеррика должны были убить, я и это почувствовал. Я не рассказал об этом полицейским. Они не поняли бы. Тогда я проснулся среди ночи, и у меня внутри как будто зашевелились кишки.

Папу заговорил тише:

– Я вернулся из «Гавани» в десять. Я тогда крепко выпил. Меня валило с ног. Я лег сюда, на эту кровать, и вмиг заснул. Примерно в четыре утра подскочил, будто меня кто толкнул. Я дрожал как лист. Подошел к окну и услышал жуткий крик, словно резали свинью. Ну я вышел, а там ничего. Кроме ветра. Уже светало, и на горизонте появилась оранжевая полоса. Я спустился по тропинке, которая ведет к пляжу. Там никого не было, только что-то лежало на песке. Я сразу все понял. Подошел поближе и увидел Жюгана, он был уже мертвый. Черт, Марк. Видал я покойников, но такого – никогда.

– А когда ты его увидел, что сделал?

– Сбежал. Запаниковал я, понимаешь? Поднялся по тропинке и заперся на два оборота.

– Как ты его называешь, этого ангела?

– Анку. Это мог быть только он. Марк, я не сумасшедший. Может, я и алкоголик, но не псих!

Папу посмотрел в окно.

– Анку пробудился, и он на этом не остановится. И ты тоже в опасности.

– Я? Почему я?

– Потому что он убил Жюгана, а Жюган тебе угрожал. Все подумают, что это случилось из-за тебя.

– Да объясни толком. Я ничего не понимаю! – вспылил Марк. – Произошло убийство. Полицейские ищут виновного. Аббат в церкви рассказывает байки о змеях. Ты уверяешь, что видел дьявола! Но я-то тут при чем? Мне нет дела до всех этих историй. Что вам всем от меня нужно? Я не местный и хочу уехать отсюда – только и всего.

– Я просто хотел тебе объяснить, – протянул Папу с обидой.

– И знать ничего не желаю! – крикнул Марк, вскочив на ноги.

Папу замер, понурив голову. Некоторое время они молчали, не в силах произнести ни слова, потом Папу рухнул на ротанговый табурет.

Марк провел рукой по волосам.

– Извини. Мне тоже страшно.

– Я хочу тебе помочь.

Папу по-прежнему сидел опустив голову.

– Это все из-за дара, – помолчав, снова заговорил он. – Это из-за того, что я могу слышать Анку. Сначала в голове гудит. Потом звук нарастает до того, что мне кажется, будто голова вот-вот лопнет. Когда это случается, в меня будто что-то входит и сметает все на своем пути. Здешние люди называют это даром, потому что не знают, что это такое. А я так тебе скажу: это проклятие.

Папу тонкой струйкой налил кипящую воду в чашку Марка, на дно которой насыпал растворимого кофе. Чтобы продолжать рассказ, ему требовалось собраться с мыслями, разложить все по полочкам и расставить события в правильном порядке.

– Как только Жюган притащил отрезанную ногу, я понял, что эта мерзость скоро себя покажет. Эта нога была знаком, или, скорее, предзнаменованием. А предзнаменования всегда сообщают о беде и могут принимать кучу разных форм.

Это подтверждали его многочисленные истории. Папу рассказал о малышке Маргарите, двенадцатилетней девочке, жившей в деревне Лешиага неподалеку от Пон-л’Аббе. Ее дядя, моряк дальнего плавания, которого она обожала, отправился на промысел в южные моря на корабле «Виржини». Однажды ее мать получила от брата письмо, отправленное им из Буэнос-Айреса: в нем сообщалось, что он уже на пути домой. Девочка каждый день, перед тем как лечь спать, молилась за дядю. В тот вечер не успела она еще дочитать «Отче наш», как на нее неведомо откуда упала капля воды. Обычная капля упала с потолка ей на лоб, когда она стояла на коленях в изножье кровати. Потом вторая, потом еще пять, десять, двадцать капель. Она позвала мать. Но когда та прибежала и провела рукой по простыне и одеялу, они оказались совершенно сухими. Она слегка пожурила девочку и снова отправилась спать. Как только мать вышла, капли снова начали падать. Кап, кап, кап. Маргарита не хотела второй раз беспокоить мать, забралась под одеяло и заставила себя уснуть. Среди ночи ее разбудил сильный взрыв. Маленькое окошко, через которое комнату обычно освещала луна, треснуло, и в помещение хлынули тонны воды. Ледяная, покрытая пеной вода затопила все вокруг, залила пол, билась о стены, и вскоре кровать несчастной Маргариты уже качалась, как плот, на морских волнах. Она увидела в воде рядом с кроватью обнаженное тело. У покойника были седые волосы, а на левой руке – кольцо с изумрудом: такое носил ее дядя. Девочка стала кричать так, что чуть не задохнулась, мать сломя голову прибежала в ее комнату. Она обняла ее и принялась успокаивать. Спустя двенадцать дней компания в Нанте, на судне которой плавал ее дядя, прислала депешу: в ней с прискорбием сообщалось, что «Виржини» потерпела крушение.