Конечная Остановка

Вот и выстроил уже на корпоративной аудиторской должности элегантный белокирпичный домик с эксклюзивно оборудованной кухней, туалетом, ванной, с газом и канализацией. Это слева, лестница вверх ― направо. На первом поверхе прямо ― большая гостиная, на втором ― две спальни. Высоченная двускатная кровля, красная металлочерепица, статная каминная труба-дымоход, полюсный флюгер, летняя мансарда и стрельчатые витражные окна ― довершают новоготический стиль дачного строения. Притом высоты ему добавляют приподнятый фундамент, нижний хозяйственный полуэтаж и широкие ступени на открытую веранду. Чуть позже Евген по плану пристроит с южной стороны справа, вниз на две ступеньки, небольшую отапливаемую полупрозрачно застекленную терраску-галерею; получились миленький зимний сад-столовая и подвальчик-сарайчик понизу для подручного садового инвентаря.

Под летней палубой-верандой на входе ― вольер и будка. Здесь исконное месторасположение Акбара, охранявшего строительство с самого начала. Теперь же под его круглогодичным приглядом весь садовый участок: яблони, груши, вишнячок, черешня. Также не остаются без песьего чуткого присмотра и грозного рыка соседские территории. Особисто в малолюдную зиму. Костя его принципиально натаскал на бомжей и поддатых ханыг-охломонов. Тогда как приличных трезвых людей и детей Акбар выдрессирован отличать и привечать. Наверное, по запаху. Обычно барбос привольно шествует вкруговую вдоль субтильного реденького штакетника, пограничным дозором обходит. На цепь его, сукина сына, Евген сажает лишь по приезду ли, по приходу гостей к ним на дачу.

«Ну не любит большой кавказец Акбар выпивших человечков! Аллах, знать, настроил, настропалил как Магомета супротив спиртного и алкогольного перегара…»

В неприсутственную пятницу с раннего утра Евген неспешно занимался садом, огородом. Подремонтировал и перенастроил на предстоящее жаркое время систему капельного орошения. То, се сделал на подворье по хозяйству. Подкормил лавровое деревце на кухне, проветрил, оставил для опыления насекомыми зимнюю веранду, где он круглый год выращивает другие пряные растения. Сел на велосипед и лихо по горам, по долам погонял себя и Акбара на поводке. Обоим полезно, каб нездоровым жирком не обрастать! Вернулся домой, принялся вдумчиво кулинарить. Всенепременно к завтрему поспеет торт с бисквитным тестом по шляхетскому рецепту знаменитого деда Двинько. Да мясцо для барбекю по-американски надо бы обработать и замариновать в сухом вине, ненавистном мусульманской натуре пса Акбара.

Как-никак, ― попутно в косвенной речи размышлял Евген, ― завтра к полудню ожидается прием званых дачных гостей. Приглашен по-приятельски преуспевающий адвокат и ходатай по коммерческим делам Лев Давыдыч Шабревич со свежеиспеченной молодой супружницей, тоже адвокатессой. Их гомельская племянница импровизировано за компанию, по Левиной просьбе. В намек и аллюзию, надо полагать, кабы представить в наилучшем виде своего сябра, хорошего делового партнера Евгения Печанского.

Что у них там с этой глупенькой девчонкой как-то склеится, слюбится, Леву, вероятно, не беспокоит, не заботит. Все-таки Евгена он знает не первый год. Тот-то ходок после развода! Ко всему прочему, матримониальному хобби наш Лев Давыдыч никак не подвержен, сватать всерьез периферийную племянницу, хм, студентку, не станет. Но в том, что холостякующему аудитору Печанскому новое прелестное знакомство комильфо потрафит, пойдет в масть, старый преферансист Шабревич, нимало не усомнился. Как бы там ни обернулся расклад, статус-кво потенциально выгодного жениха отменно льстит всякому самомнению.

Между прочим, с Левиных слов, выдающимся именем-отчеством 40 с лишним лет назад тому его наградил родной папашка. Ныне покойный Давыд Осипыч официально утверждал, будто в честь графа Толстого, зеркала, дескать, русской революции по-ленински. Но на деле по-диссидентски с подковыркой в память не менее именитого в тех революционных заварушках Льва Давидовича Троцкого. По правде сказать, исторические деяния Троцкого были совковым народцем порядком подзабыты в застойную брежневскую эру, коли имечко того пламенного вождя, главного организатора октябрьского государственного переворота 1917 года и главнокомандующего гражданской войной вглухую вычеркнули из школьных учебников истории СССР. Другой в то время не бывало. А в вузовских брехливых букварях того самого Лейбу Бронштейна исторически упоминали мельком, меленьким шрифтом, с мелкой, дробной такой руганью не понять за что.

Теперь-то Лева шутливо-иронически принародно гордится революционными инициалами, учитывая всеобщую истерическую тоску по временам развитой коммунятины. У некоторых, скажем, она протекает в тяжкой психопатической форме. Чаще всего, у тех, кто по-коммунистически вкривь, с левой резьбой.