Конечные и бесконечные игры

Я не могу видеть, что вы видите. И это происходит потому, что я не могу видеть, что вы видите, что я вообще могу видеть. Понимание того факта, что вы – неповторимый центр вашего собственного видения, параллельно с открытием того, что я – центр моего.

52

Будучи творцами, которыми мы являемся, мы не смотрим, мы видим.

Смотреть на что-то значит смотреть в границах лимитов этого чего-то. Я смотрю на то, что выделяется на фоне остального. Но у вещей нет своих собственных ограничений. Ничто само себя не ограничивает. Морские чайки, кружащие над невидимыми течениями, кот на моем столе, сирена движущейся где-то далеко «скорой помощи» не различаются на фоне окружающего мира, они и есть окружающий мир. Чтобы на это все смотреть, я должен понимать, что я хочу в них видеть. Я не смотрю на морскую чайку со стороны чайки, летающей рядом, – я просто видел в ней пример для этой книги. Наверное, я решил сказать о них, потому что природа и море не так далеко от меня; я мог просто искать объект для воспроизведения его на холсте или в стихотворении. Смотреть значит искать. То есть ставить ограничения.

«У природы нет набросков. У воображения есть» (У. Блейк).

Если смотреть на что-то, что находится внутри своих ограничений, увидеть можно только сами границы. Каждая новая школа живописи является новой не потому, что содержащееся в ней сейчас игнорировалось кем-то раньше, а потому, что основатели новой школы видели ограничения, созданные прошлыми художниками, которые сами этих ограничений не замечали. Они работали внутри набросков, которые придумали, новые художники же переработали их воображение.

Смотреть – это пространственное действие. Это значит обозревать одну вещь за другой в границах местности – как будто со временем их все можно увидеть. Например, области академического знания являются такими территориями – со временем все в выбранной области становится понятным и определенным – каждая составляющая оказывается на своем месте. К примеру, механика и риторика, в физике можно доказать все, тайны биологии раскрываются просто с удивительной скоростью. И становится сложным найти то, на что еще можно посмотреть.

А когда мы переносим свой взгляд на видение, мы не теряем поверхностного очертания обозреваемого предмета. Видеть – не значит прерывать процесс того, как мы смотрим. Скорее, мы перемещаемся на подлинную территорию, где мы осознаем, что не наше воображение творит в рамках границ области, а границы создают сами себя. Физик, который видит что-то в своей сфере, говорит с нами на языке физики и предлагает увидеть, что те вещи, которые мы вроде как видели, вовсе не вещи. Как только мы узнаем о новых ограничениях от такого специалиста, мы учимся не только искать то, о чем думаем, но также и видеть способы, как мы используем лимиты области. И здесь физика становится «поэзией».

53

Быть творцом самого себя не означает оживлять себя. Как источник происхождения самого себя я не причина самого себя или продукт моего собственного действия. Но также я и не продукт действия кого-либо иного. Мои родители могли хотеть иметь ребенка, но они не могли хотеть меня.

Я – результат того, что происходило в моем прошлом, и изменений моего прошлого. «То, что происходило в моем прошлом» находится в причинной преемственности с прошлым. Такие отношения можно объяснить научным образом: я могу называться результатом точного генетического воздействия. Дата и место моего рождения – производные причинной необходимости, я не принимал участие в решении какого-то из вопросов. Никто иной также не может быть ответственным за такие обстоятельства. Если я понимаю мое рождение по условиям причин и следствий, я принимаю, что его абсолютного начала не существует. Мое рождение не отмечается ничем, кроме произвольной точки в непрерывном процессе. Конечно же здесь нет ничего нового, только типы изменений, присущие всем знакомым законам природы.

Если говорить терминами только причинно-следственной теории, я не могу сказать, что был рожден, я должен сказать, что я возник как этап процесса воспроизведения. Этот процесс – не что иное, как повторение того, что уже существует. С другой стороны, рождение – это прерывание. Оно начинается само в себе, может быть вызвано ничем. Не стоит и говорить: «я был воспроизведен в эту дату и в этом месте». Говорить «Я был рожден» значит принимать, что я – беспричинная точка отсчета в непрерывной сущности, абсолютное начало, не являющееся понятным и объяснимым для разума.

Так как такой феномен, как рождение, ничего не повторяет, он не является результатом прошлого, а только уже приступившей к своему развертыванию драмой. Рождение – это событие, происходящее в непрерывной истории семьи, даже истории культуры. Рождение уникально, и это утверждение доказывается тем, как рождение вносит драматизм в конфликт с театрализованностью в истории культуры и семьи.