Конец авантюристки

Но Верещагин не целился ни в лейтенанта, ни в мужичонку в шапке. Он открыл рот и сунул туда холодное дуло пистолета… На какое-то мгновение он увидел синее теплое море, золотой песок и бегущую к нему с распростертыми пухлыми ручками двухлетнюю дочку Леночку… И нажал курок…

11.

— Сколько же мы не виделись с тобой, доченька! — плакала Вера Георгиевна, обнимая Барбару, входящую в гостиную в длинном сером платье. Несмотря на просьбы жены, Генрих так и не выпустил тещу из кладовки. Кормил он её хорошо, тем же, чем питался и сам. Разумеется, после мэрских разносолов аскетическая пища Генриха не устраивала её, но, по крайней мере, она не голодала и получала все необходимые элементы питания.

— Мы не виделись с тобой с декабря девяносто второго года, — холодно констатировала факт Барбара. — То есть, почти семь лет. Однако, поскольку ты знаешь немецкий, мы должны говорить на этом языке, ведь Генрих не понимает по-русски. А у меня от него секретов нет.

Оторопевшая от холодности дочери, Вера Георгиевна сразу как-то сникла, потухла.

— Однако, мы вели с тобой переписку, — продолжала, уже по-немецки, говорить казенным языком Барбара. — Из которой я получила представление о тех преступлениях, которые совершились из-за сокровищ Остермана и которые привели… твоего мужа к креслу мэра. Должна тебе сказать, что из-за всего этого я лишилась своей дочери, я лишилась возможности жить на родине, даже посещать родину, так как боюсь оказаться в российской тюрьме. Чего ты хочешь от меня, объясни поконкретней…

— Но я уже объяснила господину Шварценбергу, — покосилась Вера Георгиевна на Генриха, сидящего с выпрямленной спиной словно истукан на стуле рядом с супругой. — Мне нужно перевести деньги с нашего счета в оффшорную зону. Я уже сказала ему, какая сумма там находится. Этих денег нам хватит на много поколений.

— А зачем они тебе? — равнодушно спросила Барбара.

— Знаешь что, Леночка, — скривилась Вера Георгиевна. — Не надо читать мне мораль. У тебя самой все рыло в пуху, — перешла она для красочности на русский язык, а потом снова попыталась, запинаясь от волнения, говорить по-немецки: — Когда все совершалось, ты была обо всем прекрасно осведомлена. Так что не делай из меня преступницу, а из себя святую. Не выйдет!!!

— А я и не делаю из себя святой. Я грешница, и готова платить за свой грех. По самому высокому счету… Своей жизнью готова платить…

— Но ты ещё не все знаешь! — закричала Верещагина. — Один оперативник капитан Клементьев пробрался в нашу виллу, выкрал меня и выбил из меня все показания про эту историю. Но про тебя я ничего не сказала, я молчала про тебя! И ты платишь мне такой благодарностью!

— Оперативника, разумеется, потом ликвидировали? — усмехнулась Барбара, с ненавистью глядя на мать. Та отвела взгляд. — А молчала ты про меня, потому что боялась за счет, на который переводились деньги, сначала за проданные сокровища, а потом многократно умноженные от ваших махинаций в Сибири.

— Я думала о тебе! — кричала Вера Георгиевна. — Я хотела, чтобы ты жила по-человечески, не так, как я! Эх ты, неблагодарная тварь!

— Ты сделала так, что я не могу спать по ночам! Ты сделала так, что несколько дней назад меня Генрих вытащил из петли! Ты сделала так, что моя дочь живет сиротой при живой матери! Будь ты проклята! Ты не получишь ни единой копейки из тех денег, их получит российское государство, и за ними уже приехали! Через полчаса эти люди будут здесь, и мы переведем эти деньги на счет одного российского банка. А для тебя могу сделать лишь одно — дать тебе возможность спокойно уйти отсюда. Это все, чем я могу тебя отблагодарить…

— Советую поторопиться, фрау. Если эти люди застанут вас здесь, я могу оказаться в очень глупом положении. Не говоря уже о вас, — вмешался Генрих.

— И куда же я теперь денусь? — тихо спросила Вера Георгиевна.

— Я не знаю. Видимо, тебе лучше будет вернуться в Россию, — сказала Барбара.

— С чем я туда вернусь? Отцом заинтересовалась Генеральная прокуратура. Он скомпрометирован до предела. Он снял свою кандидатуру на выборах мэра, которые состоятся через три недели. И это ещё при том, что мало кто знает про эту историю… Однако, узнали и о ней, — вспомнила Верещагина неудачный выстрел солдата Клементьева. — Так что, в России мне делать нечего.

— Деньги-то у тебя есть? — спросила Барбара. — Ну, кроме этого счета, разумеется. Про него изволь забыть.

— У меня есть двадцать тысяч долларов. Я положила их здесь в банк.

— Это немалая сумма, — заметил Генрих. — На них вы, экономно расходуя, можете прожить… Э-э-э, — он стал считать в уме… года четыре… Ну уж во всяком случае, три с половиной, фрау Вера.

— Разве это жизнь? — скривилась Вера Георгиевна. — Разве о такой жизни я мечтала?

— Но вы можете устроиться на работу. Я могу вам в этом посодействовать. Например, няней, русские няни очень ценятся в Германии, это благородный труд…

— Да пошел ты!!! — вдруг рявкнула авантюристка, переходя на русскую брань и вскакивая с места. — Сам работай няней, старый придурок!!!