Конец банды Бурнаша

— Есть, — совершенно серьезно сказал Ларионов и твердо поглядел на Сапрыкина. — У нас есть письменные показания свидетеля, которым даже вы не можете не верить.

— Опять врете, — отмахнулся Боцман, — то Эйдорф у вас жив, то Косой… Может, скажете, что Бурнаша поймали?

— Пока нет.

— Тогда кого же?

Данька отложил твердый карандаш и взял свой — помягче. Ларионов приложил его задней плоской стороной и стал молча водить карандашом по блокноту Сапрыкина. На листке стали проявляться отдельные буквы, затем целые слова.

— Ах ты, сволочь! — Боцман одним прыжком долетел до стола и попытался схватить бумагу. Данька резко отклонился назад, а сидевший, как на иголках, Яшка навалился на арестанта сзади и, скрутив руки, усадил обратно.

— Ваши это письменные показания, гражданин Сапрыкин, собственной рукой написанные, — сказал Даниил, читая проявившиеся строчки. — Из послания Кудасова следует, что кличка ваша Боцман, а письмо это далеко не первое, что проходит через ваши руки. И плана ухода атамана Бурнаша за границу тут нет, значит, о нем вы узнали раньше из другого письма. Если расскажете все, что знаете, то суд это учтет.

— Меня запугали, — сказал Боцман. — Бурнаш. Я его и сейчас боюсь, это страшный человек!

— Обычный бандит, — заявил Яков.

— Он такой… такой…

— Давайте по порядку, — попросил Даниил, — а начать лучше с того, как и кто передавал вам письма от Кудасова. Яша, а ты запиши для памяти, чтоб не перепутать, когда брать пойдешь.

Ксанка подошла к брату.

— Погодите. Это надолго, а в коридоре еще мальчишка ждет.

— Да, сегодня мы с ним поговорить не успеем, придется отложить допрос, — согласился Даня.

— В детдом нельзя — сбежит, — предупредила Ксанка.

— Может, в предвариловку? — предложил Цыганков.

— После того как его дядя чуть не зарезал? — возмутилась девушка.

— Тогда забирай с собой, — принял решение командир.

— То есть как?

— В общежитие. Будешь ему и нянька, и охрана из ЧК.

— Ладно, — кивнула Оксана. — Я так устала, что даже спорить не могу.

На улице сгустились сумерки, и воздух стал чуть прохладней. Ксанка с удовольствием вздохнула полной грудью. Как захотелось ей забыть о шпионе Боцмане, лицо которого перекосил жуткий шрам, о Бурнаше, за побег которого они еще получат нагоняй от начальства, о запахе пожара, которым пропиталось все здание губчека и даже ее куртка, и о беспризорнике, которого она, кажется, обречена вечно таскать за собой по улицам города.

— Куда меня снова волосись? — спросил Кирпич. — Если в детдом — убегу.

— Куда? Дядька твой бандитом оказался.

— Все лавно убегу.

— Беги, — Ксанка разжала пальцы и отпустила мальчишку.

Кирпич замер в нерешительности.

— А они?

— Кто?

Беспризорник показал на караульных у дверей ЧК.

— А они стлелять будут?

— Нет. Беги, ты же хотел сбежать.

— Насе вам с кистоской! — Кирпич отбежал метров на пятьдесят, оглянулся и показал язык. — А тебя ис-са меня посадят!

— Не-а, про тебя все забудут, — громко сказала девушка. — Кому ты нужен? Сапрыкин с тобой во зился, потому что использовал, так же, как приятели твои, у которых ты на шухере стоял.

Кирпич убрал язык и задумался.

— Мы тебя поймали, а они и не вспомнили о Кирпиче, другого дурачка на шухер поставили!

— Я не дуласек!

— Раз бежишь, а куда не знаешь — то дурачок, — убежденно сказала Оксана и пошла в другую сторону.

— Эй, ты куда? — растерялся Кирпич.

— Домой, пить чай с вареньем и спать, — радостно сообщила девушка. — А ты беги, беги.

— С вареньем?

— Ага, с малиновым.

Кирпич секунду подумал, потом догнал Оксану и взял за руку.

— Ладно, посли. Но помни: ты меня не поймала, я сам.

— Конечно, сам, — девушка растрепала ему волосы.

— Не надо, не люблю, — сказал Кирпич и пошел независимо рядом.

В общежитии он крутил по сторонам головой и удивлялся, как много тут народа, все улыбаются и смеются, словно их всех кормят малиновым вареньем.

Ксанка распахнула дверь и пропустила своего маленького кавалера вперед.

— Принимай гостей, Настя! Я не одна.

— Костенька! — вдруг услышала она Настин крик и быстрее шагнула через порог. Мальчишка стоял, растерянно опустив руки, а Настя обнимала и тискала его изо всех сил. — Счастье-то какое! Братик нашелся! Костенька, мой родной…

— А дядька Микола сказал, сто тебя класные ласстлеляли, — пробормотал бывший беспри зорник.

— Вот тебе и Кирпич! — наблюдая разворачивающуюся невероятную сцену, Ксанка привалилась к косяку, не зная: плакать ей или смеяться.

25