Конец Большого Карантина

Но тётю Фросю ждало огромное разочарование: во всех трёх лабораторных комнатах она не обнаружила ни одной ёмкости с необходимым ей «лекарством». Однако не такова была тётя Фрося, чтобы отступать перед трудностями. Она смекнула, что весь спирт, по всей видимости, ушёл на дезинфекцию и приготовление проб с вакцинами. Ну, что ж, если судьба не даёт ей «лекарства» в чистом виде, придётся немного отлить из всех пробирок и колб, в которых она уловит запах спирта. Отливать надо было очень аккуратно, чтобы не было заметно. Во время второго раунда поисков, она отлила микроскопические дозы из почти трёх десятков пробирок и колбочек. В результате ей удалось в течение нескольких ночных часов наполнить свою чашку примерно на две трети. При этом тётя Фрося не забыла о мерах предосторожности и глушила свой кашель импровизированным кляпом, сделанным из свернутого в комок большого носового платка.

Только вернувшись в свою конурку и заперев дверь на ключ, тётя Фрося смогла расслабиться. Она заговорщически посмотрела на Жорика, который дрожал на том же самом месте на кровати, где она его оставила, уходя на тайную операцию спасения.

– Ну что, Жорик, – весело проговорила тётя Фрося, – теперь мы спасены!

Она достала из кармана халата пипетку, прихваченную в одной из лабораторий, наполнила её бесцветной жидкостью из своей чашки, после чего, взяв Жорика за уши, отклонила его голову назад, и когда Жорик от неожиданности открыл рот, чтобы выразить своё негодование, впрыснула туда «волшебный эликсир» из пипетки. Жорик сделал судорожный глоток, облизнулся и тут же успокоился.

– Вот и молодец! – сказала тётя Фрося и погладила Жорика по голове.

Затем она взяла свою чашку, подняла её, как при тосте и произнесла:

– Будем здоровы, Жорик!

Жидкость оказалась непонятной на вкус, но это не имело значения, главное – в нём был пусть и несильный, но чертовски приятный аромат алкоголя. Тётя Фрося даже полглоточка оставила себе на утро, «на опохмелку», как говаривала её мама.

А утром, когда лаборантка Катя подошла к двери коморки тёти Фроси с её завтраком, она вдруг с ужасом обнаружила, что за дверью не было слышно уже привычного лающего кашля. Постояв с минуту у двери, Катя с нехорошим предчувствием осторожно постучала.

– Заходи, Катюша! – донесся бодрый голос тёти Фроси. – Мы проголодались!

Катя осторожно приоткрыла незапертую дверь и просунула голову образовавшуюся щель.

То, что она увидела, не поддавалось никакому разумному объяснению. Улыбающаяся тётя Фрося сидела на своей кровати, а рядом с ней на полу весело крутился рыжий Жорик. «Этого не может быть», – подумала Катя. Она отлично знала, что если человек заразился Нюханьским вирусом, он, чаще всего, лежал с ужасным сухим кашлем и высокой температурой, как минимум, три, а то и четыре недели. А если говорить о пожилых людях, то они вообще почти в ста процентах случаев получали осложнения в виде воспаления легких и даже остановки сердца; среди пожилых людей умерших было больше тридцати процентов. С трудом преодолев собственное неверие, Катя осторожно спросила:

– Тётя Фрося, как вы себя чувствуете?

– А ты, Катюша разве сама не видишь? Мы с Жориком чувствуем себя отлично! Мы проголодались. Давай сюда мой завтрак. Где наша каша? Проходи, не бойся. Мы теперь незаразные.

Катя нерешительно сделала пару шагов.

– Но как?! Как это возможно? Подождите, тётя Фрося, я сейчас всех позову. Это же… это же… Катя, никак не могла подобрать подходящее слово тому, что видела сейчас своими глазами. Она быстро выскочила из комнатушки и побежала по всем лабораториям, громогласно сообщая о невероятном, фантастическом, грандиозном событии – чудесном выздоровлении тёти Фроси и Жорика.

Побросав свои каши и жидкий чай, все, кто находился в бараке, не веря тому, что слышали, бросились к конурке тёти Фроси.

Когда тётя Фрося увидела целую толпу у своей открытой двери, она вдруг испугалась. Что она им всем скажет? Что отлила из лабораторных пробирок и колб немного спиртосодержащих жидкостей? Тогда придется признаться и в том, что она алкоголик.

В комнату, стуча клюкой, протиснулся Шарлатов, самый титулованный академик Расландии. Не зная, как обратиться к тёте Фросе, он беззвучно пошамкал вставной челюстью, а потом прошепелявил:

– Уважаемая Ефрошинья! Шкажите, пожалуйшта, вы недавно принимали какие–нибудь препараты или лекарштва?

И тут, под пристальным взглядом академика, и дюжины других «узников лабораторного барака», на тётю Фросю снизошло вдохновение. Она набрала побольше воздуху в свою худую грудь и заговорила в какой–то не свойственной ей неграмотной деревенской манере.

– Я вчерась как улеглася, так сразу жа заснула. Вот… а потом вдруг как вроде проснулася от кашля. И вижу, прямо передо мной стоит женщина… вся в белом, ну, в белом халате, как у врачей. Стоит она, значится, смотрит на меня добрыми глазами, а потом вдруг спрашиват:

– Ты, я вижу, кашляешь, Фрося. Никак заразилася? И Жорик твой, вижу, тоже захворал. Хочешь вылечиться?

А я ей отвечаю, мол, кто же, матушка не хочет. Ну, тут она мне и говорит:

– А ты знаешь, кто я така?