Конец Большого Карантина

Мало–помалу, все втянулись в работу: придумывали и составляли самые разные варианты и сочетания препаратов, пробовали дозировки и проводили испытания на мышах и кролике, которого тётя Фрося почему–то назвала Жориком. Остальных пять кроликов из–за скудности и однообразия приносимой еды – а новое «вертухайское» меню, в основном, состояло из макарон, каш и картофельных котлет – единогласно решено было «пустить в дело», то бишь, съесть. По иронии судьбы, страшный и коварный Нюханьский вирус спас от съедения Жорика, все были убеждены, что Жорик помрёт сам, а «пускать его в дело» побоялись из–за угрозы заражения.

И опять я вынужден повторить, что и в этом случае, как всегда в истории великой Расландии, всё произошло само собой, по воле случая или случайности, это уж, кому как нравится. Рождение Святой Вакцины произошло благодаря цепи случайностей, двум существам, не имеющим никакого отношения к науке, и тайному пристрастию. Но обо всём по порядку.

Назначенный месячный срок вступил в последнюю декаду. Все три команды начинали впадать в отчаяние. Даже всегда приветливая тётя Фрося вдруг стала ворчливой и тихо поругивалась, прибираясь в лабораториях и подсобных помещениях.

Однако, дорогой мой читатель, сейчас наступило самое время, и я открою тебе тайну приветливости тёти Фроси и тайну её внезапной сварливости. Дело в том, что эта хрупкая голубоглазая старушка страдала некоторым, не скажу пороком, но типичным для Расландии недостатком – она была скрытым алкоголиком. Когда старые учёные проживали в гостевом домике, тётя Фрося, имела постоянный и, по сути, неограниченный доступ к большим запасам разнообразных алкогольных напитков, стоявших в огромном баре на первом этаже и в одной из кладовых. Именно поэтому тётя Фрося всегда была веселой, приветливой и улыбчивой.

Но когда всех их загнали в лабораторный барак, запасы спиртного, прихваченного тётей Фросей с собой (а это были две бутылки коньяка), достаточно быстро иссякли. Тёте Фросе одной бутылки коньяка, как она ни пыталась потянуть, хватало примерно на неделю. Когда пошла последняя декада месяца, тётя Фрося уже дня три–четыре страдала от вынужденной абстиненции. Сначала она перестала улыбаться, потом начала ворчать на всех и вся. В конце концов, муки безалкогольного существования стали настолько невыносимыми, что тётя Фрося решилась на отчаянный шаг – она надумала поискать что–нибудь «подходящее» в лабораторных комнатах. Разумеется, это можно было совершить только глубокой ночью, когда последние лаборанты уходили спать.

В первую ночь тётя Фрося обошла все три лабораторные комнаты и обнюхала практически все пробирки, колбы, бутылки, пузырьки и прочие ёмкости, содержащие жидкости. В каждой из комнат она обнаружила небольшие ёмкости с «подходящими» жидкостями. Она умело отлила в предусмотрительно прихваченную с собой чашку немного «подходящих» жидкостей и быстро удалилась в свою конурку – крошечную комнатушку с непонятным словом «Моповая» на табличке.

Надо сказать, что она сама сразу же выбрала себе эту комнатёнку, поскольку понимала, что не сможет выпивать в присутствии других людей, к тому же в этой микроскопической кладовушке стояли вёдра, тряпки, швабры и прочие предметы для уборки. Собственно говоря никто и не возражал против её выбора – никому не хотелось ютиться в тесном помещении без окон.

Вернувшись в родные пенаты, так сказать, тётя Фрося тут же и опустошила свою «чашу Грааля». Её настроение тут же улучшилось, она даже замурлыкала себе под нос какую–то песенку. И всё было бы хорошо, если бы тётя Фрося не забыла закрыть за собой дверь последней лаборатории. Казалось бы, какое значение имела незакрытая дверь. Так–то оно так, но именно в последней лаборатории стояла клетка с Жориком. А лаборантка Катя, проверявшая очередную вакцину на Жорике, забыла закрыть его клетку. Ну, а Жорик, хоть и был инфицирован Нюханьским вирусом, но своего природного любопытства не потерял, да и кормили его из рук вон плохо – все считали, что Жорик обречен. Поэтому Жорик, воспользовавшись незапертой клеткой и открытой дверью, пошел следом за тетей Фросей в надежде поживиться чем–нибудь съедобным.

Томимая «жаждой» тётя Фрося не заметила, как Жорик проскользнул в её комнатушку и забрался в самый дальний угол за стоявшие там веники и пластиковое ведро.

Исчезновение Жорика обнаружилось утром, когда лаборантка Катя пришла посмотреть на результаты вечерней инъекции. Она подняла шум. Все кинулись искать «беглеца». Во время поисков кто–то спросил про тётю Фросю. Оказалось, что её никто в это утро не видел. Когда несколько человек подходили к каморке тёти Фроси, оттуда донесся тяжелый лающий кашель. Все замерли как по команде. В воздухе повис страшный немой вопрос – «Вирус?»

Никто не решился подойти к двери, только лаборантка Катя, чувствуя вину за свою непростительную ошибку, сделала несколько нерешительных шагов сторону моповой, а потом негромко постучала в дверь. В ответ снова послышался кашель.

– Тётя Фрося, – сказала Катя через дверь, – что с вами?