Конец эры

Никого, кроме Кликса Джордана. Он появился из-за изгиба кратерной стенки, прыгая, как полоумный.

— Попробуй сам, Брэнди! — крикнул он мне. Он низко присел, подтянув колени к груди, а потом подпрыгнул; подошвы его рабочих ботинок взлетели над землёй больше чем на метр. Он прыгал снова и снова, подлетая в воздух, как чокнутый кролик.

— Что ты, чёрт возьми, делаешь? — спросил я, раздражённый его ребячеством и малость завидуя его физической форме. Я совершенно точно не смог бы подпрыгнуть так высоко.

— Попробуй.

— Что?

— Попробуй, подпрыгни!

— Да что на тебя нашло, Кликс?

— Просто подпрыгни, хорошо?

Я избрал путь наименьшего сопротивления. Я присел на корточки — ноги спросонок плохо сгибались — и прыгнул. Моё тело летело вверх и вверх, выше, чем я когда-либо прыгал, а потом, медленнее и мягче, чем я ожидал, с глухим стуком  опустилось на землю.

— Что за…?

— Это гравитация, — торжествующе заявил Кликс. — Она здесь меньше — намного меньше. — Он вытер со лба пот. — По моим ощущениям я здесь вешу примерно втрое меньше обычного.

— У меня голова покруживается с тех пор, как мы прибыли.

— У меня тоже.

— Но я это списывал на возбуждение…

— Нет, это гораздо больше, мой друг, — сказал Кликс. — Это гравитация. Реальная гравитация, данная нам в ощущениях. Блин, я чувствую себя Суперменом! — Он снова взлетел в воздух, подскочив ещё выше, чем прежде.

Я последовал его примеру. Он по-прежнему меня перепрыгивал, но не намного. Мы смеялись, как детишки в песочнице. Это бодрило, а приток адреналина ещё более усиливал наши способности.

Если вы участвуете в полевых экспедициях, то неизбежно накачаете мышцы ног, даже не желая того, но я никогда не был особо спортивным. А сейчас чувствовал себя так, словно хлебнул какого-то волшебного зелья — энергичным и полным сил. Живым!

Кликс принялся прыжками обходить кратер по периметру. Я кинулся вдогонку. Бублик тёмной, рыхлой земли поначалу давал какую-то тень, но скоро мы выскочили на слепящий солнцепёк. Понадобилось несколько минут безумного скакания для того, чтобы обойти вокруг тридцатиметрового кратера и снова вернуться к тому месту, где над гребнем вала торчал корпус «Стернбергера».

— Это поразительно, — сказал я, переводя дыхание; в голове всё плыло. — Но какова причина?

— Кто знает? — Кликс уселся на высохшую землю. Даже при менее чем половине обычного g безумные прыжки идиота утомят кого угодно. Я сел на корточки метрах в десяти от него, утирая льющийся со лба пот. Жара удушала. — Но я могу тебе сказать наверняка, каково следствие, — сказал Кликс. — Гигантизм у динозавров. Мэтью из АМЕИ[9] задавал этот вопрос ещё столетие назад: если слон — это максимальный размер, который по силам современным наземным животным, то почему динозавры могли вырастать настолько крупнее слона? Ну, у нас теперь есть ответ: они эволюционировали при меньшей гравитации. Разумеется, они были больше.

Я в ту же секунду понял, что он прав.

— Это также объясняет сильную васкуляризацию костей динозавров, — сказал я. У динозавров очень пористые кости — это одна из причин того, что они так хорошо образуют окаменелости путем перминерализации. — Им нужно меньше костной массы для поддержки тела при меньшей гравитации.

— Я думал, что васкуляризация как-то связана с теплокровностью, — сказал Кликс с искренним интересом в голосе. В конце концов, он всё-таки геолог, а не биолог.

— О, с теплокровностью связь тоже есть. Но мне никогда не верилось в теплокровность бронтозавров, а даже у них кости на распиле похожи на швейцарский сыр. Ты наверняка видел работы, где доказывается, что они сломали бы себе ноги, если бы попытались идти быстрее трёх километров в час. Эта цифра получена для нормальной гравитации, понятное дело. И, кстати, о необычной структуре костей — мне никогда не верилось, что археоптерикс и птерозавры на самом деле могли летать. Для нормальной гравитации их скелеты слишком слабы, однако для здешней вполне адекватны.

— Гмммм, — сказал Кликс. — Это многое объясняет, не так ли? Пока мы здесь, нам нужно уделить особое внимание теплообмену динозавров. Припоминаю, что ещё одним аргументом в пользу теплокровности было то, что их останки находили в пределах мелового полярного круга, где ночь может длиться месяцами.

— Точно, — подтвердил я, — Идея была в том, что динозавры не могли мигрировать на большие расстояния, чтобы спастись от полярной ночи.

— Да уж, — сказал Кликс, снимая ботинок и вытряхивая их него камешек, — при такой гравитации я готов идти хоть до полярного круга.

— Ага. Но я всё-таки хотел бы знать, почему гравитация такая маленькая. Может быть, гравитационная постоянная увеличивается со временем?

— Тогда она не очень-то и постоянная, не так ли?

— Ну, я не больно хорошо разбираюсь в физике, — сказал я, игнорируя его плоскую остроту, — но разве Эйнштейн не взял значение G буквально с потолка, чтобы сбалансировать свои уравнения? Мы измеряем её всего столетие, а измеряем точно всего пару десятков лет. Мы могли и не заметить того, что со временем она растёт.