Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности

Ответом на органическую идентичность иммигрантов, потоками прибывающих в Европу, всё чаще становится… фашизм. Точнее, формы политического национализма в его лайт-версии. Но не только миграционный наплыв является причиной возвращения фашизма в Европу, особенно, когда мы говорим о Европе восточной, ведь столь активная миграция наблюдается лишь в последние годы. Если не рассматривать точечные проявления фашизма в виде идеологических кружков, свойственные периоду советского присутствия в Европе, можно сказать, что фашистские настроения начали набирать там популярность после крушения Советского блока. Факельные шествия бывших эсесовцев проходят в странах Балтии, пособники нацистов героизируются на Украине, подобные же настроения набирают популярность в Польше и в странах центральной Европы, включая Германию и Австрию. Учитывая драматическую историю Европы XX столетия и те последствия, которые она пережила, возникает естественный вопрос — почему фашизм?

Ответ нужно искать, как ни странно, в идеологической структуре Модерна. Преодолев Традицию и относительно успешно демонтировав её проявления, Модерн новейшего времени, а в политических формах особенно с начала XX столетия, кристаллизовался в трёх идеологических направлениях, или, как определяет их философ Александр Дугин, в трёх политических теориях — либерализме, марксизме и фашизме. Для всех трёх основой является именно Модерн, с его подходами к социально-политическому устройству и взглядами на Традицию. Если все проявления Традиции, среди которых Бог, Дух, вера, религия, Церковь, в целом метафизика, вынести за скобки, то в сухом остатке основными столпами любой идеологии Модерна становятся: позитивизм, прогрессизм, и материализм. Все три эти понятия и составляют суть либерализма, марксизма и фашизма. Все три понятия вместе, а не по отдельности.

Различие этих политических теорий, на основе которых и создаются разнообразные идеологические вариации, — собственно, идеологии, — заключается лишь в определении главного субъекта — носителя идеологии. В либерализме таковым является торгующий индивид; в марксизме — класс, понимаемый не в социологическом, а в марксистском представлении, разделяющем любое общество на два класса — класс труда, и класс капитала; в фашизме же таким субъектом является политическая нация, искусственная политическая общность индивидуумов. Пусть индивидуумов, но всё-таки общность, складывающаяся на основе политического договора и принятых в качестве консенсуса политических целей или национальных интересов.

Следует оговориться, что индивидуум, противостоящий любой органической общности, является базовой категорией Модерна в целом. Главное же различие его проявленности в трёх политических теориях — в какой контекст он помещается. В либерализме он помещён в структуру броуновского движения торгующих индивидов, жаждущих наживы, комфорта и удовольствий, без какого-либо складывания в общности или объединения, ибо атомарность, отдельность, индивидуальность — являются догматическим условием либерализма. В пределе — всё человечество должно представлять из себя единый плавильный котёл торгующих, стремящихся к комфорту и удовольствиям индивидуумов. Суть такого либерального общества можно условно охарактеризовать французским понятием Liberté[91].

В марксизме индивидуум тоже «мера всех вещей», но он помещён внутрь политического класса и уравнен с другими индивидуумами, в отличие от либеральной доктрины, где равны только стартовые возможности, но не сами индивиды, каждый из которых движется своим курсом. Помещается такой индивид либо в класс труда, который осознаёт себя в качестве политической силы и стремится к политическому доминированию; либо в класс капитала, который временно доминирует, но через революцию должен быть свержен. Что в итоге должно завершиться окончательным доминированием класса труда — равных во всём, а не только в своих возможностях, политически осмысленных индивидуумов. Суть марксистского подхода условно определяем понятием Égalité[92]. Отсюда — эгалитаризм, основа так называемых «народных демократий» советских и просоветских режимов, построенных на искусственных коллективных общностях, запрессованных в класс.

В фашизме индивидуум помещён в более узкий, но тоже искусственный формат политической нации, как правило, совпадающей с границами национального государства — État-nation. Именно нация, а не индивидуум или класс, является главным субъектом фашизма. И вот тут-то, лишённый в Модерне коллективной идентичности народ, или этнос, за счёт узости формата национального государства обнаруживает лазейку — возможность обратиться под видом так называемой национальной идентичности к народной или даже этнической идентичности, и через формат государства-нации тем самым закрепить её. Сохранившись, таким образом, как народ (лаос), или этнос, то есть, соблюдя свою органическую общность и свойственную ей идентичность.