Конец фильма

Вопрос поставил гъдеанина в тупик.

– Э-э… а почему он должен этого хотеть?

– Шитанн – враги! – убежденно ответила она. – Враги всегда этого хотят.

– А смысл?

Она непонимающе уставилась на него.

– Пытать тебя бесполезно, потому что ты не можешь сообщить никаких сведений. Ломать – поздно: им не надо от тебя ничего такого, чего бы они до сих пор не имели. Зачем причинять боль, если этим ничего не добиться?

– Просто так. Для удовольствия.

Ихер Сим покачал головой. Что за картина мира в этой варварской головке? Он был уже вовсе не так наивен, как в юности, внезапно – в какие-то месяцы – ставшей далекой, и знал, что на свете существуют-таки люди, получающие удовольствие от чужой боли. Но он пребывал в убеждении, что это – скорее отклонение от мирового порядка, чем массовое явление.

Ыктыгел зашевелился, и капитан Ччайкар, покинув свое кресло, подошел к валяющемуся на полу мужчине. Пленник представлял собой жалкое зрелище: голый, потому что так Ихеру Симу было удобнее его мыть, и связанный, потому что шитанн были прекрасно осведомлены о диком нраве симелинцев. Почувствовав ремни, еще толком не придя в сознание, Ыктыгел попытался их порвать. Не вышло; он открыл глаза и, сощурившись на шитанн, выплюнул ругательство.

И немедленно получил от Ччайкара сильный удар ногой в ребра, тело аж подбросило.

– У нас тут не выражаются, тварь.

Ыктыгел захрипел. Пинок в спину восстановил дыхание.

– Только и можешь, что бить лежачего, шитанн? Развяжи меня, и посмотрим, кто кого!

Против воли Ихер Сим восхитился. У симелинца, даже здорового и развязанного, никаких шансов против этого жилистого старика. Но он ни за что не признает себя побежденным.

– Развяжу я тебя только в одном случае, – сухо произнес Ччайкар. – Если дашь клятву повиноваться, как пилот капитану.

– Лучше сразу убей! – сплюнул Ыктыгел.

И получил снова, теперь уже в брюхо. Застонал, сдерживая спазмы.

– Еще раз плюнешь на моем корабле – я твоим скальпом полы вымою.

Цхтам Шшер был, в принципе, человеколюбив. Во всех смыслах и отношениях. Даже в священном безумии он сподобился не убить женщину. Капитан Ччайкар совсем другой – холодный, равнодушный, безжалостный. Именно из-за его равнодушия Ихер Сим, в общем-то, чувствовал себя рядом с капитаном спокойнее, чем со старпомом. Но то он, а это симелинец. Если мужик отнесется к угрозе Ччайкара без должной серьезности, кэп совершенно равнодушно, без особой злобы, просто потому что пообещал, сдерет с него кожу и не поморщится.

– Можешь убить меня! Я тебя не боюсь, – гордо заявил Ыктыгел.

– И что ты заладил: убей да убей? – фыркнул Ччайкар. – Легкую смерть захотел? Это ты правильно подумал, но даже не надейся, – и с размаху заехал лежащему ногой в лицо, без всякого формального повода, исключительно оттого, что посчитал это уместным. В носу у Ыктыгела хрустнуло. – Ты станешь работать на меня. Рано или поздно ты согласишься, потому что умереть я тебе не дам, а жить тебе будет очень, очень неприятно, – новый удар пришелся в пах, и симелинец закричал в голос. – Советую тебе крепко поразмыслить, юноша, пока ты еще не стал калекой навсегда.

Митышен смотрела на избиение из своего угла. Без особого трепета, впрочем: в ее понимании, поступать так с врагом было вполне естественно. Но Ихер Сим видел, что ей жалко Ыктыгела.

– Он твой любовник? – спросил он и тут же выругал себя: вот дебил! Конечно, нет. У этих двинутых симелинцев не бывает любовников; если бы жрецы им не напоминали, половина из них и детей не стала бы делать. Зачем только природа поделила на два пола эту расу, неспособную оценить все преимущества такого способа размножения?

– Господин Ччайкар когда-нибудь прервется, – сказал Ихер Сим. – Пойдет в туалет, или поесть захочет, или поспать. А господин Цхтам наверняка сделает тебе поблажку, если ты попросишь его как следует. Позволит поговорить с этим дураком. Найди, что ему сказать, Митышен. Уломай его по-хорошему, пока он не стал инвалидом. Никого он этим не предаст, мы все тут в одной лодке.

Ужинали на загородной вилле Салимы. Охрана собралась было задержать автомобиль и потрепать нервы водителю, но, узнав Шварца, резко поскучнела и взяла под козырек. Шлагбаум поднялся.

Хайнрих пробежал взглядом по демонстративно безразличным лицам гвардейцев. Строят из себя, понимаешь ли! Другая смена, но он был уверен, что все они в курсе.

– Как здоровье адмирала т’Лехина? – язвительно осведомился он.

У начальника караула дрогнули губы.

– Извините, адмирал Шварц. Начальник охраны запретил нам с вами разговаривать.

– Лучше поздно, чем никогда, – ухмыльнулся он. – Но мне-то никто не запрещал. Так что я вам сейчас объясню, почем снег летом. А вы молчите, молчите.

Гвардейцы действительно молчали, и ему стало неинтересно. Он сделал знак шоферу: проезжай, мол. Шины прошуршали по мокрому снегу.

Мама за вечер уже звонила дважды. Опять устроила скандал по поводу девушки.

– Хайни, почему ты прячешь ее от родителей? – обвиняюще проговорила мама. – Она что, старая уродина?

Хайнрих подавился.

– Мама, ну зачем ты так? Она офигенно красивая. И вовсе не старая, совсем чуть-чуть старше меня.