Конец «Гончих псов»

Майор Фермон с трудом открыл глаза. Он чувствовал, что еще не избавился от ощущения тяжелой усталости. Голова была свинцовая, и все мышцы ныли, словно его накануне поколотили палками.

Их истребительный отряд последние дни не выходил из тяжелых воздушных боев и растаял, словно мартовский снег.

— Чем еще хотите обрадовать меня, Рессон? — спросил он, садясь и протирая глаза фуляром.

— Курсель сейчас слушал радио. Немцы вошли в Париж.

Поль удрученно свистнул:

— Проклятье! Значит, мы уже в тылу противника?..

Надо было срочно улетать отсюда, пока немцы не появились на аэродроме.

«Бедная Франция! — думал он, потирая виски. — Что тебя ожидает? Сдать Париж бошам… Позор!.. Какой позор!»

От отряда майора Фермона оставался лишь номер «1-26» да три летчика на исправных «девуатинах»: сам Фермон, Рессон и сержант Курсель.

— Лейтенант, передайте Курселю, пусть готовится к вылету.

— Простите, куда прикажете проложить маршрут?

Фермон заглянул в полетную карту.

— Теперь, чтобы сбежать от фашистов, нужно лететь в Женеву. Но мы еще не кончили свою войну, поэтому приземлимся с недолетом до Швейцарии, скажем, в Дижоне. Думаю, что там найдутся командиры, которые подскажут, что нам делать дальше. По самолетам!

Дав старшему технику отряда распоряжение на немедленное убытие наземного персонала в Дижон, Фермон сел в кабину.

— Господин майор, — окликнул его старший техник, — что нам делать с двумя неисправными «девуатинами»?

— Уничтожьте их! Подожгите…

Взлетели тройкой и сразу же развернулись на юго-восток, оставляя Париж, занятый противником правее по курсу.

Полю не верилось, что по его родному городу сейчас хозяевами расхаживают пруссаки. Он посмотрел в сторону Парижа, пытаясь разглядеть в сиреневой дымке очертания Эйфелевой башни.

— Мой командир, — окликнул его взволнованный голос Курселя, — посмотрите влево — ниже!

Задумавшийся Фермон очнулся и взглянул в направлении, указанном ведомым.

Ниже шла армада двухмоторных «мессершмиттов». Сомкнувшись в тесный строй, они летели как на параде — тремя компактными группами.

— К бою! — подал команду Поль Фермон.

Сегодня они не станут считать врагов. Боль заполнила сердце летчика. Вот так бесцеремонно, в парадном строю, немцы идут над его Парижем. А они, словно дезертиры, тайком убегают на юг. Но боши прилетят и туда… Остановить их можно только одним способом — уничтожать всех подряд.

Друзья мои, — успел он сказать ведомым, занимая исходное положение для атаки, — мы должны вздуть этих нахалов. На нас смотрит Париж!

Используя преимущество в высоте и внезапность, французы круто спикировали на ведущую группу.

Поль Фермон видел в перекрестье прицела, как стремительно приближался силуэт самолета, камуфлированного светлыми и темно-зелеными полосами и пятнами. На концах его длинных крыльев отчетливопросматривались черно-белые кресты. «Пора!» И он нажал на гашетку. На его глазах «мессершмитт» взорвался, разлетевшись на множество обломков. Он не успел вывести «девуатин» из атаки и проскочил через центр взрыва, каким-то чудом избежав столкновения с разлетевшимися деталями «мессершмитта». Удивившись, что остался цел, он потянул на боевой разворот, ища взглядом своих ведомых.

Фермону в горячке боя некогда было считать победы. Он стрелял, изворачивался, уходя от вражеских трасс, и снова появлялся среди растревоженного роя «мессершмиттов», выбирая цель для своей пушки и пулемета.

Четыре «моссершмитта» рухнули на землю прежде, чем был сбит Курсель, а затем французы остались без снарядов.

Осатаневший от ярости Фермон готов был рубить вражеские самолеты винтом, но он не успел сделать этого. На его «девуатине» скрестились очереди двух «мессершмиттов», у которых передняя часть фюзеляжа была разрисована под оскаленные собачьи пасти. Веса металла, выплеснутого из четырех пушек и двенадцати пулеметов, хватило бы для потопления тральщика или сторожевого корабля. А перед ними был всего лишь дюралевый самолет…

— Да здравствует Франция! — крикнул Рессон, видя вокруг себя только оскаленные собачьи пасти, из которых к нему тянулись пунктиры огненных трасс. Последнее, что он смог услышать, это был грохочущий удар.

За воздушным боем наблюдали многие жители с окраины Парижа.

— Этих французов никто не посмеет упрекнуть в малодушии, — громко сказал высокий мужчина, смотревший в небо. Стоявшие рядом парни сняли береты. — Их подвиг и жизнь, — продолжал высокий мужчина, — отданные Франции, не смогут уже ничего изменить. Но они показали нам, что дух свободной Франции жив!

Воздушный бой, в котором пара фон Риттена срубила «девуатин», расстрелявший Фрица Шрамма, оставил зарубку в его памяти.

— Никогда, пока находишься в воздухе, не забывай, что ты в боевом полете, — поучал Карл своих летчиков. — Будьте предельно внимательны. Смерть всегда ходит рядом.

5

22 июня 1940 года в Компьенском лесу был подписан акт о капитуляции Франции. Гитлер продиктовал ей такие жесткие условия, перед которыми бледнели параграфы Версальского договора. Раздавленная Франция утратила свою политическую самостоятельность и прекратила существование как великая держава.