Конец «Гончих псов»

— Англичане — реалисты, — говорил Гитлер, обращаясь больше к самому себе, — и поэтому я убежден, что они не будут продолжать войну, у которой нет никаких шансов на успех. Они отталкивают руку, которую я им протягиваю. Почему? Вот гвоздь, который у меня постоянно в мозгу. — Он постучал себя кулаком по лбу и болезненно скривился, словно там действительно сидел гвоздь. — Единственное логическое объяснение состоит в том, что англичане ожидают помощи извне. От американцев? Возможно. Но Америка никогда не будет воевать с Германией. Если они влезут в войну, то только для того, чтобы прибрать имперское наследие англичан и наложить лапу на Канаду. Если исключить Америку, кто останется? Россия… Кажется, я нашел ответ на свои вопросы. Англия сопротивляется в ожидании, что мы будем воевать с русскими. Но я знаю способ развеять эти надежды. Я молниеносно разгромлю русских, и главная опора английского сопротивления будет уничтожена. Они пойдут на заключение мира, когда поймут, что остались в одиночестве и никто больше не в состоянии помочь им.

Неожиданно — даже для Кейтеля — 16 июля Гитлер издал приказ по поводу операции «Морской лев», в котором говорилось:

«Несмотря на отчаянное положение, Англия демонстрирует нежелание внять разуму. Поэтому я принял решение предпринять наземную операцию против Британских островов и, если это будет необходимо, доведу ее до конца».

Гиммлер, узнав о приказе, недоверчиво улыбнулся. Он знал содержание гороскопа, который в начале тридцатых годов Гитлеру вручил прорицатель Эрик Гануссен: «Никогда фюрер не решится на высадку десанта, потому что боится воды». Шарлатан, «переселившийся» в другой мир с помощью гестапо, предсказал, что вода принесет Гитлеру несчастье. Несмотря на свое безбожие, фюрер был суеверен, верил в оккультные науки.

7

В конце июля в авиагруппу Келленберга прибыла инспекция из штаба 3-го Воздушного флота, возглавляемая полковником Гуго фон Эккартом. Проверив укомплектованность авиагруппы личным составом и техникой, уровень подготовки экипажей, их морально-политическое состояние, а также ряд других вопросов, фон Эккарт остался доволен и поставил высокую оценку.

Обрадованный Келленберг устроил обед в казино в честь полковника и сопровождающих его офицеров. Когда отговорили официальные тосты и обед вошел в непринужденное русло, фон Эккарт нагнулся к Келленбергу и вполголоса сказал:

— Ганс, по секрету хочу предупредить тебя, что скоро вам придется расстаться с Эрис-Диньи и подсесть поближе к морю.

— Что-нибудь предстоит?

— Да, на днях возьмемся долбить Англию по-настоящему. В случае благоприятной погоды с десятого августа начинается операция «Адлерангрифф». Ваша эскадра участвует в ней. Завтра получишь об этом документ.

— Обрадовал… Я думал, что хоть до весны передышку сделаем. — И он задумчиво повторил: — «Адлерангрифф»[45] — что-то название уж больно пышное.

Гуго засмеялся:

— Ты что, до сих пор не можешь привыкнуть к вкусам нашего рейхсмаршала? Да, Ганс, маленькая к тебе просьба: отпусти со мной до завтра фон Риттена. Я с ним поговорить даже не успел, а мы родня довольно близкая. Думаю, что через несколько дней нам всем будет не до родственного общения.

— Пожалуйста, не возражаю. — И добавил невесело: — А я только что пригласил фрау Келленберг в гости. Сейчас же дам телеграмму — пусть воздержится с выездом. Спасибо, Гуго, что предупредил.

По дороге в Париж в присутствии подчиненных офицеров Гуго шутил с Карлом, расспрашивая подробности, как его подбили над Рурмондом. Похвалился своим новым орденом — Испанским крестом с мечами, специально учрежденной наградой для добровольцев из легиона «Кондор».

Когда они остались вдвоем, Гуго заговорил серьезно:

— Послушай, Карлхен, командующие Воздушными флотами получили задачу на нанесение воздушных ударов по Англии. Скоро, мой друг, начнется новая кампания, гораздо более серьезная, чем те, в которых мы принимали участие. По агентурным данным, англичане сейчас делают все возможное для усиления своей ПВО.[46]

— Мы ее разнесем в два счета!

— Э, мальчик, не горячись. Келленберг эту новость воспринял с меньшим оптимизмом. А он командир опытный, и пороху понюхал в трех кампаниях. У англичан появилась система радарного оповещения. У них неплохие зенитные пушки, и каждый месяц с конвейеров сходит по триста «спитфайров».

— «Спитфайр» хорошая машина, но наш Ме-109 ей не уступает.

— Но ты-то летаешь на Ме-110, который против «спитфайра» выглядит коровой. Словом, вот что: даю тебе три часа на размышление. В двадцать два часа мне скажешь, согласен ли ты на штабную работу. Я для тебя держу одно местечко.

— Гуго, я летчик…

— Да, летчик, и неплохой. Ты хорошо повоевал, и наград у тебя почти столько же, сколько у меня. С такими заслугами можно идти и в штаб. Учти, мне очень не хочется извещать баронессу Магду о том, что ты не вернулся с задания… Из рейдов на Англию возвратятся не все.

— Спасибо, Гуго. Только не теперь. Это было бы очень похоже на бегство.

— У тебя есть время подумать.

— Нет, Гуго, я не изменю решения. Остаюсь в отряде.