Конец «Гончих псов»

Хутор, оставленный жителями, казался мертвым. Видимо, пропагандистские листовки с обращением атамана Краснова, обещавшего райскую жизнь при «новом порядке», не достигли цели. Хуторские казаки поспешно отошли с Красной Армией, угнав скот и сельскохозяйственные машины. С северного конца хутора послышались автоматные очереди.

— Что это, — насторожился Карл, — не партизаны?

— Нет, — засмеялся лейтенант, — это солдаты из аэродромной охраны охотятся за гусями, курами.

Автомобиль остановился у квадратного дома, крытого черепицей.

— Вот ваша вилла, герр гауптман, — сказал лейтенант, открывая дверцу автомобиля. — Наши саперы проверили ее. — Он указал на табличку с надписью «Мин нет».

Карл поднялся на крыльцо. Входная дверь была сорвана с петель. Он прошел через сени и оказался в кухне, добрую половину которой занимала печь. Обоняние Карла ощутило запах заброшенного жилья.

— Сюда, герр гауптман. — Лейтенант предупредительно открыл дверь в помещение, служившее хозяину дома спальней.

Карл подергал за спинку скрипучей деревянной кровати, на которой, судя по ее почтенному возрасту, родилось и ушло из жизни не одно казацкое поколение,

— Клопов нет? — строго спросил он квартирьера.

— Сейчас прикажу сделать дезинфекцию, — щелкнул каблуками лейтенант.

Карл оглядел помещение. Взгляд его скользил по керосиновой лампе, подвешенной к потолку, по разбитому окну, через которое с занавоженного база налетели полчища лютых августовских мух, по потускневшей позолоте образов, висящих в углу спальни. С аскетического лика, изображенного на старинной иконе, на Карла строго и осуждающе глядели глаза византийского святого, а поднятая рука, казалось, не благословляла, а указывала ему на дверь.

Карлу не захотелось жить в этом неуютном доме, наполненном злыми мухами и иконами незнакомых святых.

— Приготовьте для нас палатки в роще у аэродрома, — распорядился он и, пнув ногой пустое ведро, стоящее у входа, вышел из куреня.

4

Восьмого августа 14-й танковый корпус начал выдвигаться к Дону, имея задачу с ходу форсировать водную преграду. К этому времени во всей эскадре «Хорст Вессель» осталось меньше половины летного состава и полтора десятка исправных «мессершмиттов».

От постоянного нервного напряжения Карл фон Риттен потерял аппетит и стал плохо спать. Сны его постоянно сопровождались кошмарными видениями, от которых он просыпался в холодном поту. Накопившаяся усталость не оставляла и после ночи. Характер его стал портиться. Появилась желчность и раздражительность. Иногда он мог вспыхнуть из-за пустяка.

После двух неудачных боев, проведенных с новыми русскими истребителями Ла-5, Карл начал терять уверенность в себе.

— Послушай, Эрвин, — признался он однажды вечером, укладываясь на походную кровать, — черт знает что со мной творится. Думал, не доживу сегодня до вечера. В каждом полете ощущал, что рядом на сиденье пристроилась «безносая». Она только и ждала, чтобы я допустил какую-нибудь ошибку. Временами было просто жутко…

— Неприятное соседство, — посочувствовал Эрвин, — чего хуже, когда рядом пристроится «костлявая». Но это у тебя от переутомления… Да и всем нам пора отдохнуть.

Казалось бы, пустяковый разговор, но как много значит, когда рядом есть человек, на чье плечо можно опереться в минуту душевной слабости.

Вскоре измученным «псам» разрешили отдохнуть. Их подменили летчики свежей авиагруппы из группы армий «Центр».

— Чую носом, — оживленно комментировал это событие Руди Шмидт, — скоро поедем в фатерлянд на укомплектование.

— Неплохо бы и во Францию, — поддержал разговор Ганс Хенске, вспомнив свою крошку Николь, с которой познакомился в госпитале после неудачного прыжка с парашютом.

Карл и Эрвин, взяв полотенца, направились загорать на речку Голубую. Они выбрали укромное место за кустами у омута и разделись донага. Пригревшись, незаметно задремали.

Карл проснулся от громких возгласов купающихся солдат. Чувствовалось, что они успели приложиться к флягам со шнапсом.

Один из солдат, сидевший на берегу, взял губную гармонику и запиликал модный мотив «Лили Марлен». Второй подсел рядом и, обхватив колени руками, стал вполголоса напевать:

Под фонарем в маленьком домике
Сижу я вечером и ищу вошь,
Которая меня мучила весь день
И ничего не сказала о блицкриге…

— Заткнись, — остановил певца кто-то из приятелей, — если кто из «наци» услышит новую «Лили Марлен», то тебя сразу направят на передовую. А там — расстрел гарантирован.

— Понял, барон, как заговорили солдаты люфтваффе? — спросил Эрвин, переворачиваясь на спину.

— Скоты, — пробурчал Карл, — лень подниматься, а то сейчас бы отправил всех под арест.