Конец индивидуума. Путешествие философа в страну искусственного интеллекта

Чтобы обосновать эти тезисы, дремлющий в Чжу Мине экономист просыпается и разъясняет мне гораздо менее поэтическое понятие логистической цепочки (supply chain). ИИ заставит предприятия вернуть производственные мощности поближе к собственным рынкам. Во-первых, кастомизация конечного товара потребует постоянной настройки производства в реальном времени, то есть будет уже невозможно ждать по семь недель товар, отправленный контейнером[165]. Во-вторых, роботизация заводов сведет стоимость рабочей силы к нулю, а потому офшоризация потеряет смысл[166]. С этой точки зрения у Китая идеальные возможности, поскольку он создал весьма значительные производственные мощности на собственной территории.

Чжу Мин спокойно заявляет мне, что это, по сути, конец глобализации. Китай десятилетиями скромно трудился в качестве глобального сборочного цеха, заставив западные страны постепенно подорвать собственную индустриальную базу и обеспечивая их население потребительскими товарами, которые продавались по поразительно низким ценам. Мы подсели на маркировку «Сделано в Китае». Сегодня же ситуация переворачивается с ног на голову. Если ИИ заставляет нас сократить цепочку прибавочной стоимости и производить локально, значит, мы остались ни с чем. Кай-Фу Ли говорит, по большому счету, то же самое: ИИ, переходя от эпохи инноваций к эпохе внедрения, возвращает преимущество тем странам, которые способны быстро производить миллиарды кастомизированных объектов, подключаемых к сети. Страны, занимающие передовые позиции в области ИИ, а именно Китай и пока еще США, естественным образом сосредоточат в себе капитал и инвестиции. Другие же впадут в летаргию. «Еще десерта?» — спрашивает меня Чжу Мин, как мудрый правитель.

Возможно, процесс выравнивания, который происходил при глобализации в индустриальный век, внезапно перевернется. Знаменитая «кривая слона» экономиста Бранко Милановича показала, что с конца 1980‐х годов доходы подавляющего большинства мирового населения сильно росли (спина слона), тогда как доходы средних и высших классов развитых стран стагнировали (хобот, который опускается к земле). Отсюда недовольство стран-метрополий глобализацией, которая приносит гораздо бо́льшую пользу… их бывшим колониям. Тем не менее в целом сокращение неравенства на глобальном уровне бесспорно. Но ИИ ставит под вопрос эту динамику, восстанавливая имперские полюса[167]. Слон превращается, таким образом, в верблюда с двумя горбами, соответствующими Китаю и США. Наконец-то сбудется мечта альтерглобалистов, хотя и несколько неожиданным образом: они сами станут цифровыми колониями.

Чжу Мин безукоризненно учтив со своими европейскими гостями. Китайские руководители постоянно подчеркивают, что их страна никогда не была империалистической, если не считать отношений с соседними регионами. Однако «новые Шелковые пути», то есть программы массовых инвестиций в стратегические инфраструктуры по всему миру, вызывают тревогу Евросоюза, который считает Китай «системным соперником», тогда как такие государства, как Италия и Греция, готовы пойти на поводу у китайских сирен. Помимо этой экономической и, в общем-то, вполне классической конкуренции, возникает новая проблема: на что будет похож цифровой империализм?

Этот вопрос я задаю Уильяму Картеру, специалисту по киберзащите из Центра стратегических и международных исследований (CSIS), вашингтонского аналитического центра, который похож на штаб-квартиру мультинациональной компании. Из-за контраста между по-детски безмятежным лицом Уильяма и серьезностью обсуждаемых нами вопросов разговор принимает такой же нереальный оттенок, как атака дронов в Афганистане, управляемая из комнаты с кондиционером в Пентагоне. Уильям знакомит меня с центральным для американской военной доктрины понятием «компенсация» (или, по-английски, offset). США, отставшие от своих противников в плане обычных вооружений, научились играть на технологическом преимуществе, будь то в ядерной области, в высокоточном оружии, а теперь и в сфере ИИ: это «третья компенсация», которая реализуется прямо сегодня. Алгоритмы помогают усовершенствовать традиционные техники разведки — министерство обороны вкладывает значительные средства в визуальное распознавание[168]. Алгоритмы составляют и ядро кибербезопасности, позволяя, в частности, лучше защищать важную инфраструктуру от информационных атак. Вопрос автономных видов вооружения также вызывает живой интерес, заставляя американские военные власти еще раз со всей ясностью заявить, что в принятии решений об открытии огня обязательно должен участвовать человек. Однако эти инновации, подогревающие фантазии, остаются в рамках классического военного столкновения, где задача состоит в защите определенной территории и уничтожении противника. Но мне как-то трудно представить себе, как армия Народной Республики Китай может захватить Париж или Вашингтон…