Конец индивидуума. Путешествие философа в страну искусственного интеллекта

Пространство, в котором может установиться свобода воли, — конечная цель этой книги. Сегодня экран нашего компьютера или смартфона напоминает дом без двери, превратившийся в проходной двор: как создавать какое-либо частное пространство, как принимать какое-нибудь осмысленное решение в этой постоянной толчее, где на нас все смотрят? Современная идеология шеринга, сколь бы привлекательной она ни была, маскирует массовый грабеж в интересах агрегаторов данных. Регулирование — такое, какое предусматривает «Регламент по защите данных», — установило в этом доме дверь, но не замок: оно лищь заставляет нас все чаще кликать по «Я согласен». Отныне все эти чужие люди спрашивают у нас: «Я зайду на минутку, если вы не против?» — при этом уже переступив порог. Им трудно отказать. Право собственности на данные наконец-то установит на дверь замки, перевернув властные отношения и создав зону покоя, необходимую для развития независимой личности. Хозяин заранее составит список гостей, поставив договорные условия, на которых он готов сообщать свои данные. Гоббс в «Левиафане» спрашивал: кто, ложась спать, не станет закрывать дверь на ключ? «Однако никто из нас не обвиняет человеческую природу саму по себе. Желание и другие человеческие страсти сами по себе не являются грехом»[211]. Никто не будет обижаться на платформы за то, что они собирают данные, которые мы им дарим от чистого сердца. Но пришло время действовать прагматично и поставить замок, если мы хотим сохраниться как индивиды в эпоху ИИ.

В частности, можно представить, что данные каждого собраны в личном цифровом кошельке. Мы заранее установим в смарт-контракте наши собственные условия пользования, плод личной делиберации. Как, с кем и в обмен на что мы готовы делиться нашими личными данными и какими именно? Различные сайты, приложения и платформы, связавшись с нами, тут же будут проинформированы о наших условиях. Это они должны будут их принимать, а не наоборот. Например, я могу решить бесплатно предоставить данные о своем здоровье для исследовательских целей, но придержать все данные о геолокации, пусть даже мне придется оплачивать сервисы вроде Waze, которые их сегодня используют. Что касается данных о моих электронных покупках, я соглашусь передавать их без особых проблем, чтобы получать рекомендации, заточенные под меня (и по ходу дела иметь за это денежную компенсацию). Что-то вроде блокчейна могло бы обеспечить возможность отслеживания моих данных, чтобы сохранять «память» об исходных условиях моего договора: подобная процедура уже используется в музыкальной индустрии для охраны прав интеллектуальной собственности на музыкальные композиции[212]. Бесконечные финансовые потоки порядка микросантима будут непрерывно создавать дебет и кредит в нашем цифровом кошельке, и при этом обязательно появятся посредники для переговоров о стоимости данных, по образцу обществ по охране авторских прав. На смену цифровому феодализму придет целая экономика бесконечно малого рынка, которая сама будет управляться ИИ.

Финансовый аспект, подразумеваемый правом собственности, ставит закономерные вопросы. С одной стороны, почему мы должны платить, пусть и очень скромную сумму, за услуги, которые до сих пор предоставлялись бесплатно? Разве не достаточно запретить использование личных данных в коммерческих целях, в логике «Регламента об охране данных»? Но тогда развалится вся модель цифровой экономики, лишив нас многочисленных услуг, которые может дать ИИ. Если мы считаем, что за производство стоимости полагается вознаграждение, тогда эта логика торгового обмена должна одинаково применяться и к индивиду, производящему данные, и к платформе-агрегатору. Если Waze выбирает для меня лучший маршрут, но при этом я отказываюсь от рекламы ресторанов, которые находятся на этом маршруте, необходимо найти другие способы возмещения ущерба платформам. В противном случае я стану «безбилетником», который пользуется чужими данными, ничем не делясь взамен. Анонимность имеет свою цену.