Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

1) Художественная полноценность книги. — В этом случае Издательство исходит из мысли, что низкое художественное качество книги не только парализует, но и дискредитирует самые лучшие идеологические намерения автора. 2) Академически выверенная точность и литературность переводов. — Установка, принятая Издательством в этой области, сводится к тому, что действительно ответственным переводчиком может быть не всякий профессионал, правильно понимающий переводимый текст, а только органический литератор, творчески владеющий русским языком. 3) Тщательность внешнего оформления книги. — В этом направлении Издательство произвело и продолжает производить ряд новых в полиграфии опытов, частично уже завоевавших себе всеобщее признание.

([Энгель Н.А.] Политическая физиономия

«Издательства „Время“», [1933])

Таким образом, новые основания жизни издательства тридцатых годов заключались в том, что оно издает литературу, для характеристики которой может быть использован шибболет «социальной значимости» и «революционности» — «революционных» современных немецких и французских писателей-коммунистов и антифашистов (Л. Муссинака, П. Низана, А. Мальро, К. Клебера, А. Зегерс и др.); писателей, «имеющих крупное общественное значение и являющихся вместе с тем яркими революционерами в области художественного слова» (Стендаль, М. Пруст, А. Жид); а также «социальный» роман (Ж. Ромен, Л. Кладель и в целом социально-революционная серия). При этом работа издательства политически поддержана авторитетом А. В. Луначарского как председателя редсовета и рекомендациями МОРП. И наконец, эту «общественно значимую» работу издательство выполняет с характерным для него «лабораторным» качеством, исходя из того, что «низкое художественное качество книги не только парализует, но и дискредитирует самые лучшие идеологические намерения автора».