Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

…Скажу про себя: живя в сельской местности, где предлагаемых книг что называется днем с огнем не найдешь<.> Приходится довольствоваться тем, помещенным в журнале. Выписывать же за наличный расчет предлагаемые книги из издательств — невозможно из-за тонкого в ниточку жалования, которое при сильном натяге на нужды житья-бытья частенько рвется <…>

23/IX 30 г. Подписчик журнала «Лит учеба» П. Журавлев.

Адрес: Почт. отд. Белохуницкий завод, Вятский округ.

<Подпись>

(ед. хр. 243, л. 17).

Читатель, располагавший какими-то средствами или имевший содержание, надеялся получить от обучения литературному ремеслу другие преимущества. Так, командир батареи член партии Александр Барсков из Томска признавался:

На последней городской партконференции из числа предложенной литературы по заочному обучению партактива была рекомендована «Литературная учеба» как партучеба. Прошу ответить так ли это. Если да, то прошу прикрепить меня куда нибудь к заочному институту, чтобы я получил «права гражданства». <…> Иначе я вынужден ее бросить и заняться программой, которую я уже прошел. Есть желание работать на литературном поприще. Бюро коллектива требует документального свидетельства, что я действительно занят. Я выписал на весь год журнал «Локаф», Литературную энциклопедию, и 2 курса литературной учебы. <…> Первую книгу прочел и записал основные моменты… <…>

г. Томск

Белинская ул. д. № 61–2

Александру Барскову,

9/XII 31.

(ед. хр. 245, л. 39 об.)

Состоявшиеся профессионалы

За малым исключением все, что присылалось в «Литературную учебу», в глазах консультантов не выдерживало испытания с точки зрения качества. Большинство начинающих авторов не оставило даже мало заметного следа в литературе. Однако в сохранившихся документах все же встречаются имена людей, которые добились успехов. Вот три таких случая.

«Сочувствующий» литератор

В 1930 году в «Литературную учебу» пришло письмо от Сергея Мелентьевича Ахрема[988] — отклик на самый первый номер. Его пафос заключался в горячей поддержке горьковского начинания и одновременно в скептической оценке того, что было представлено на страницах журнала. По своей форме это была, используя слова адресанта, «авто-анкета». С. М. Ахрем спрашивал себя: «Нравится ли вам номер № нашего журнала?» — и отвечал: «Очень!»; на следующий вопрос: «Если да, то почему?» — отвечал перефразированными строками «Интернационала»: «Он путь указывает новый… Владыкой слова станет труд». Далее Ахрем критиковал журнал за то, что даже его сотрудники не избежали штампованного языка, указывая, в частности, на статью Л. Якубинского и А. Иванова «О работе начинающего писателя над языком своих произведений». Досталось даже М. Горькому, который, вопреки собственной программе, излишне использует иностранные слова. Кроме того, читателя возмутило высокомерие уже признанных литераторов, рассказывающих на станицах журнала о своей деятельности.

Надо отметить, что «Литературная учеба» в своей изначальной декларации объявляла себя товарищем начинающего писателя, только немного более опытным[989]. Ахрем же, прочитав, в частности, стенограмму беседы Б. Лавренева с читателями, вынес довольно суровое суждение о риторике, которая была свойственна ей в действительности: «…Все это похоже на саморекламу литературных „богов и боженят“» (ед. хр. 35, л. 2). Притом что авторы писем частенько позволяли себе благожелательно бранить журнал, такая резкая критика — исключительна.