Конец Квантунской армии

— Перед вами представитель советского командования. Предлагаю принять условия безоговорочной капитуляции. Сопротивление бесполезно. Город окружен войсками Забайкальского фронта.

— Но… — полковник не успел договорить фразу, как подошел еще один офицер. Он оказался представителем генерального штаба. По мере того, как переводчик объяснял ему смысл моих требований, глаза генштабиста округлялись. Он попросил две недели для доклада командующему 44-й армии генералу Хонго и последующего согласования вопроса с главнокомандующим и императором.

— А известно ли вам, что пятнадцатого августа пал кабинет Судзуки? — спросил я. — Военный министр Анами, член высшего военного совета генерал Иосио Синодзука и другие покончили жизнь самоубийством. Вам не с кем согласовывать вопрос о капитуляции.

— Но император… — глухо пробормотал генштабист.

На лицах японских офицеров отражалась напряженная внутренняя борьба. Кто знает, на что могут решиться с отчаяния эти двое? В их взглядах нет еще той обреченности, которая неминуемо предшествует сдаче врага на милость победителя. Они скорее просто ошеломлены нашими внезапными, дерзкими и стремительными действиями.

— Если вы не согласитесь на немедленную капитуляцию, — предупредил я, — через два часа вступит в силу мой приказ, и советско-монгольские войска начнут штурм города. Тогда уже никто не сможет поручиться за вашу жизнь, жизнь ваших подчиненных, за судьбу их семей, живущих в Жэхэ.

По лицу гештабиста скользнула ироническая улыбка. Он решительно шагнул вперед, как бы отстраняя этим командира дивизии от решения судьбы гарнизона, и хотел что-то сказать. Слова его, будь они сказаны, не предвещали бы, конечно, для нас ничего приятного. Но открыв рот, генштабист поперхнулся и в следующее мгновение столь же энергично попятился назад. За моей спиной послышался шум автомобилей. Поняв, в чем дело, я произнес тоном, выносящим приговор:

— У нас в народе говорят, господин полковник: «Если враг не сдается, его уничтожают!» Вы должны принять решение о капитуляции немедленно или это сделает за вас уже другой, более разумный офицер.

В этот момент к нам подъехала артиллерийская батарея капитана Рагулина и невесть откуда появившаяся машина гвардейских минометов «катюша». Сообразительный комбат бойко доложил, что все пути отхода из Жэхэ перерезаны отборными передовыми отрядами, главные силы сосредоточились для штурма города в исходных районах на обратных скатах высот. Он жестом указал на прилегающие к городу горы.

Как потом выяснилось, дороги на Пекин к этому моменту действительно были перерезаны нашими передовыми частями. Во всяком случае, при этом сообщении полковник Никамура растерянно взглянул на генштабиста и, убедившись, что тот уже утратил качества представителя вышестоящего штаба, заявил:

— Хоросо, обстоятельства вынуздают меня покориться… Но я могу срозить орузие при непременном соблюдению двух моментов. Во-первых, усровия капитуряции долзны быть почетными, а офицерам сохранены мечи и привирегии. Во-вторых, переговоры с васей стороны мозет вести только военачарник, равный мне по званию и по дорзности или высе меня. Вы понимаете, что, есри я сдам город офицеру, стояссему по порозению низе меня, то вечный позор рязет на меня, моих родственников и потомков.

— Что касается первого требования, то соблюдения его гарантировать не могу. Единственное, что обещаю, — сохранить всем жизнь. Относительно второго условия можете не беспокоиться — перед вами генерал-полковник Советской Армии Плиев.

Надо было видеть, как генштабист вдруг весь подтянулся, вроде бы внутренне «спружинил».

— Мы васа знаем, васа превосходительство, — прошелестел он и, сложив ладони у груди, зашипел. По этике японской аристократии такое шипение означало, как мне пояснили, подобострастие и готовность к услугам.

— Тем лучше, — я с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. — Через два часа вы подготовите войска гарнизона к сдаче в плен, а ваши парламентеры прибудут к монастырю.

— Хоросо, васа превосходительство, — и полковник снова зашипел.

Мы сели в машину и выехали из Жэхэ на свой командный пункт тем же путем, каким прибыли.

Беспокоясь за передовые отряды, я направил офицера связи с автоматчиками на южную окраину Жэхэ и в другие пункты. Выяснилось, что передовой отряд 59-й кавалерийской дивизии перед выходом к городу свернул вправо. Он готов ворваться в Жэхэ с юга и ждет только сигнала.

О своем маневре командир передового отряда доложил в боевом донесении командиру дивизии. Но оперативная группа к тому времени уже проскочила со мной вперед. В этом, пожалуй, был виноват я сам. Что поделаешь, на войне всякое бывает.