Конец легенды

— Постараюсь не спиться к тому моменту, — вяло махнул я и опрокинул стакан.

Санька молча поднялся, собираясь уходить.

— Сделай правильный выбор, — сказал он, опершись напоследок своими огромными ручищами о покачнувшийся столик.

— Хорошо, — кивнул я, затягиваясь сигаретой.

Когда Санька ушел, я через некоторое время расплатился и, нарочито покачиваясь, вышел из «Сделай Так» на прохладный предутренний, пахнущий ржавой пылью воздух. Я решил не возвращаться в отель. Глотнув из кислородной маски полной грудью, чтобы освежиться, прошел вдоль по улице Прометея до угла, огибая фонарные столбы и многочисленных разнообразных людей. Из-за привычки к одиночеству марсианских равнин мне трудновато давалась адаптация среди скопления народа. Какое-то странное щекочущее чувство возникало в груди, и начинало биться сердце, как у загнанного верблюда.

Крашеные пластиковые лавки и магазины напоминали лоскутное одеяло погонщиков верблюдов, мерцая мутными огоньками, будто сквозь бутылочное стекло пробивалось звездное ночное небо. Жужжали электроповозки, и скрипели телеги под стук по мостовой. Куда движутся все эти люди в такое время? Бессмысленный муравейник… Если бы я создавал партию, я назвал бы ее «Броуновское Движение Непротивления». В лицо дохнул порыв кисловато-ржавого теплого воздуха с тысячей незнакомых привкусов. Я черт знает где… Среди толпы каких-то полуразумных двуногих…

У перекрестка я заметил припаркованное такси в виде трицикла — почти как в Персеполисе.

— Угол Десятой улицы и проспекта Первопроходцев, — сказал я хмурому темнокожему водителю.

Тот какое-то время молчал, разглядывая запаянный в целлофан кусочек редкозема, что я протянул ему. Затем кивнул, и мы поехали. Замелькали редкие высаженные на улице чахлые деревца и фонарные столбы, выгнутые диковинными змеями, каменные арки частных двориков. В нос ударил аромат дизельных выхлопов и верблюжьего помета. Мы лавировали между тихоходными телегами, группами людей и пытались обгонять разнообразные машины. И один раз нам преградил дорогу запоздалый трамвай (да-да, настоящий трамвай!), на рельсах перед которым застряла телега с мешками, запряженная парой свиноконей, которые упирались, не желая сходить с места. Ждать пришлось минут десять, затем мы вновь поехали.

Наконец такси, взвизгнув, остановилось у тихого перекрестка. Я вылез: знакомая четырехэтажная серая коробка. Именно в ней на четвертом, последнем этаже была опустевшая квартира Лидумса.

Я решил в свете последней информации повнимательнее разглядеть комнату моего пропавшего связного. Поискать что-то про карты, что-то вроде каких-то подсказок. Каких? Я и сам толком не знал. Но в первый раз я мог что-то упустить.

Гулко отдавалась под моими ногами ржавая старая лестница в подъезде, пока я поднимался на четвертый этаж. Четырнадцатая квартира. Дверь, обитая крашеными железными листами. Вокруг тишина, прерываемая глухими голосами из-за соседних дверей, детским плачем и каким-то позвякиваньем.

Замок был простой, я это помнил. Достав из кармана универсальный электромагнитный ключ, купленный мною в первый же день приезда на рынке, я приложил его к панели замка и аккуратно провел несколько раз вверх и один раз вниз.

Раздался щелчок, довольно тихий, но мне показалось, что звуки за соседними дверями смолкли, словно все прислушались…

Показалось конечно же.

Я осторожно приоткрыл дверь, за которой меня обнял мрак прихожей. Света я решил не включать, чтоб никто не заметил моего вторжения.

В Лихоторо почти все ходили без шлемов, коммуникаторы и инфравидение встраивались в массивные очки, которые я таскал с собой без всякой надобности.

Я надел очки, включил инфрарежим и двинулся в ставший зеленым полумрак комнаты.

Лишь краем глаза уловил я разбросанные по полу вещи, сидящую на стуле фигуру человека, который блеснул в глазах оскаленными зубами и выпученными белками… И тут же сзади послышался легкий шорох, и я почувствовал сокрушительный удар по шее, взорвавший в моих глазах тысячи фейерверков боли. Затем все потемнело, и я рухнул на пол…

Глаз висел над пирамидальным каменным строением. Его радужную оболочку можно было в полной мере назвать именно радужной — так она переливалась спектральными оттенками.

Сверху приятно зияла пропасть голубого неба. Я подошел к пирамиде из огромных каменных кусков, задрал голову вверх и сказал:

— Привет! Как у вас тут?

Снизу послышалось электрическое гудение, и земля слегка завибрировала, словно по ней проезжала колонна грузовиков (хотя странно представить себе, как грузовики выстраиваются в колонну, чтоб подпереть верхнюю опору крыши храма).

— Вам назначено? — Глаз явно не мог говорить этих слов, но его зрачок скосился вниз, на меня.

— Вообще-то нет, — сказал я, прокашлявшись для смелости. — Но суть в том, что мне надо…

Глаз засверкал зрачком, словно неоновая реклама.

— Обед! — раздался из-под камней вибрирующий выкрик.

— Завтрак! — послышался высокий и зудящий голос уже ближе к глазу.

— Ужин, — пробасил откуда-то низкий гулкий бас.

— Да ну вас всех на фиг! — ответил я громко. — Вы сперва между собой договоритесь!