Конец одиночества

Луиза показывает на мою загипсованную ногу и ортопедический воротник. Как и в предыдущее посещение, она спрашивает меня, не умру ли я, и я отрицательно мотаю головой. Она облегченно кивает. Винсента такой ответ, похоже, не удовлетворяет, в его глазах я различаю страх.

Я решаю собраться и изображаю того уверенного, веселого клоуна, каким всегда был для своих детей, рассказываю о своих больничных буднях и задаю вопросы.

– Ну как вам живется у дяди Марти и тети Элены?

Сын молчит.

– Хорошо, – отвечает за него Луиза.

– Что вы делали вчера?

– Мы были в зоопарке, видели льва, совсем близко.

«Она радуется, – подумал я. – После всего, что произошло, она радуется из-за какого-то несчастного льва, запертого в клетке!»

Я обнимаю и целую дочку.

– Ну а тебе? – спрашиваю я Винсента. – Какие звери тебе больше всего понравились?

Он поднимает голову, но выдерживает мой взгляд только несколько секунд.

– Змеи, – тихо произносит сын.

Я бросаю тревожный взгляд на Марти. Остается только надеяться, что мой сын не примется в дальнейшем анатомировать беззащитных тварей и изучать их кровь под микроскопом.

Мы все дружно начинаем рисовать животных: слона, потом мышей, жирафов и тигра. Если попытки Тони дали жалкий результат («Эти бедные звери не прожили бы и дня, будь они такие, как ты их нарисовал», – говорит мой брат), у Винсента они получаются удивительно похоже. Особенно удачно вышел жираф. От моей похвалы сын в первый раз улыбнулся. Эта улыбка возникает внезапно, и она до того обезоруживающе прекрасна, что я на несколько мгновений перестаю за него тревожиться.

* * *

Когда гости уходят, наступает вечер. За окном бегут призрачные облака, и у меня вдруг появляется чувство, что тьма глядит на меня в окно. Я очень скучаю по жене, но она за границей, это очень важная для нее поездка. Я сказал ей, что не буду ее зря тревожить, с домашними делами управлюсь сам и пусть она даже не берет с собой немецкий мобильник. Она сейчас в России, точнее, в Екатеринбурге, и на то, чтобы достать билет на авиарейс, уйдет, возможно, не один день. До тех пор я тут один.

Ночью я плохо сплю. Во сне перед глазами крутится один и тот же фильм – как я съезжаю на мотоцикле с автотрассы и падаю.

«Вот и все», – подумал я в последний момент, а может быть, и так: «Будет больно». То или другое – уже не помню.

Затем я просыпаюсь.

Включаю свет. По моей просьбе брат принес мне альбом фотографий и два романа: «Время летит быстро» А. Н. Романова и «Ночь нежна» Ф. Скотта Фицджеральда. Обе книжки я читал по несколько раз, но все еще люблю возвращаться к знакомым сценам и описаниям. Наконец я задремал. На этот раз никаких сновидений, одна пустота.

* * *

Утром я глубоко ушел в свои мысли, как вдруг раздался ее звонок. Она прочно застряла в Екатеринбурге: билеты распроданы, там проходит промышленная выставка.

– Я уже с трудом тут выдерживаю, – говорю я. – Когда наконец ты приедешь?

– Я скоро буду с тобой.

– Я уже чуть было сам к тебе не отправился. Похоже, что это сделать легче.

– Брось этот сарказм. С твоими титановыми пластинами и винтами тебя в аэропорту не пропустят.

Она беспокоится, как без нас дети. Я говорю, что мой брат и Элена хорошо с ними ладят, это ее успокаивает. Напоследок я еще говорю, что люблю ее, на этом мы кончаем разговор.

На этот раз Марти приходит ко мне один. Он стоит у окна, смотрит в светлое пространство. Рубашка на нем словно сшита по мерке, складки на брюках острые как бритва, однако в последнее время у него поредели волосы. Я гляжу на брата, который никогда не сентиментальничает, не грустит о прошлом, а всю жизнь из всего, что подбрасывает случай, выкраивает что-то свое, особенное. И мне вдруг представляется, как мы будем выглядеть, когда доживем до семидесяти лет. Я не выбирал себе Марти, и, в сущности, мы с ним совершенно разные, но есть одна вещь, которая отличает его среди всех остальных людей. Он всегда здесь, со мной. Вот уже сорок четыре года мы идем с ним рядом.

– Почему ты это сделал? – спрашивает он.

Я ожидал услышать этот вопрос.

– Так, значит, ты тоже считаешь, что это не было несчастным случаем?

– Почему «тоже»?

Я вспоминаю разговор с молодой женщиной-психологом, которая была того же мнения, так как на месте не обнаружили тормозного следа.

– То есть попытка самоубийства, или как? – ответил я тогда вызывающе.

Она ничего не сказала, и мои слова повисли в воздухе.

– Важно, чтобы вы не прятались от реальности, – произнесла она наконец. – Я знаю, что вы опять погружаетесь в свои фантазии. Но вам нужно принять случившееся. Вашей семье нужно, чтобы вы были с ней здесь и сейчас.

Я тогда ничего не ответил.

Я устремил на брата пристальный взгляд:

– С какой стати мне было бы убивать себя? У меня двое детей, я бы никогда их не бросил одних. Это был несчастный случай, я просто не справился с управлением.

Марти, кажется, не поверил.

– Между прочим, эта штука годится теперь только на свалку, – сказал он только. – Не понимаю, почему тебя вдруг потянуло в мотоциклисты. Это же так опасно.

* * *