Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Представьте себе, да, - Канцлер не сдержал язвительного тона. - Вы его видели? Лично я - нет. Наши рыцари - тоже. Ни одного свидетельства, которому можно было бы верить.

Краем глаза он увидел, что остальные члены совета наблюдают за разворачивающейся дискуссией с нарастающим интересом, и понял, что сейчас надо быть убедительным, как никогда. От того, кто сумеет склонить на свою сторону совет, возможно, зависела дальнейшая судьба ордена, и Канцлер мысленно дал себе слова, что это сражение останется за ним. Как и мнение господ бальи.

- Есть и другие люди, видевшие его живым, - отрубил Госпитальер и, раскрыв лежащую перед ним папку, выудил оттуда испещренный мелким шрифтом бумажный лист. Скрепкой к нему была прикреплена фотография, изображавшая, как успел заметить Канцлер, исключительно симпатичную темноволосую девицу.

- Баженова Анжела, - зачитал Госпитальер; Канцлер отметил, что слушают его с чрезвычайным вниманием. - Родилась в Петербурге девятого декабря 1990 года. Училась… впрочем, это все не так интересно. Интересно вот что: близко контактировала с Павлом в период с конца апреля по конец июня 2011 года. В ее блоге можно найти подтверждение…

- Я читал ее блог, - оборвал противника Канцлер и протянул руку, чтобы взять бумагу, но та тут же исчезла в папке, и вместо листа ему достался лишь уничтожающий взгляд. - Ничего конкретного. Она не называет имен. Если бы можно было ее расспросить лично - тогда я бы вам поверил.

- Вы не хуже меня знаете, что это невозможно, - процедил Госпитальер и вытащил еще одну бумагу. - Она исчезла около полугода назад. Последнее, что нам удалось засечь - она села на самолет до Праги. Дальше никаких следов.

Кто-то из бальи что-то взволнованно зашептал своему соседу. Командор сидел, как проглотив язык, и слушал, но на лице его была написана высшая степень недоверия. Это было неудивительно - Командор относился к тем, кто никогда не признавал императора Павла законным магистром ордена, а, значит, не оставлял ему и права легитимно владеть мечом. По его мнению, если и надо было возвращать погибшего императора к жизни, то лишь для того, чтобы отдать под суд.

- Еще один свидетель, - Госпитальер покашлял и принялся снова читать. - Коровин Андрей.

- И он, конечно же, тоже пропал?

Рука Госпитальера, сжимавшая лист, мелко задрожала. Канцлер понял, что ему удалось довести соперника до белого каления, и не сдержал победительной ухмылки.

- С ним все куда хуже. Последние несколько месяцев он… почти перманентно пребывает в невменяемом состоянии.

- Поясните, пожалуйста, - убийственно вежливо попросил Канцлер. Госпитальер поджал губы.

- Много пьет. По свидетельствам его знакомых, не брезгует и легкими наркотиками.

- Несоменно авторитетное свидетельство, - резюмировал Канцлер. - Упомянутые вами бесноватые будут рады такой компании.

Госпитальер скомкал лист в кулаке. Лицо его раскраснелось, глаза метали молнии - в любую секунду бальи готов был сорваться на крик, и одному Богу было известно, каких усилий ему стоит продолжать говорить спокойно:

- Свидетель находится в глубокой депрессии почти три месяца. К тому, что было полтора года назад, это не имеет никакого отношения.

- Так найдите его и расспросите…

- Невозможно, - добавил Госпитальер. - Он не идет на контакт. Все, что его волнует - судьба его подруги. Той самой девушки, чьим гостеприимством Павел пользовался в те месяцы, которые провел в мире живых. Натальи Креминой.

При звуке этого имени члены совета зашевелились, оживляясь, и Канцлер ощутил, что ситуация, в верховенстве над которой он уже не сомневался, начинает изо всей силы вырываться у него из рук. Имя девчонки, чье появление так некстати спутало все дела, расшевелив давно впавшее в летаргический сон противостояние между орденом и его злейшими врагами, до сих пор вызывало у бальи приступы жестокой тахикардии. И Госпитальер, конечно же, знал об этом и не преминул воспользоваться минутным замешательством противника.

- Да, она исчезла. В сентябре она оставила свою петербургскую квартиру и уехала в Париж, где проходила стажировку в Сорбонне. Последнее письмо от нее датировано серединой октября.

- Еще одна бесследно пропавшая, - хмыкнул Командор. - Вы ее искали?

- В квартире, которую она снимала - никаких следов борьбы. На похищение не похоже. Как будто ушла и не вернулась, но верхняя одежда на месте.

- Растворилась?

- Как ни странно, но похоже на то, - Госпитальер развел руками и обвел притихших бальи взглядом. Наконец высказался решил один из них - Поручик, до сих пор не произнесший ни единого слова. Он отставил в сторону чашку кофе, которая занимала его, кажется, больше, чем предмет собрания, неторопливо утер губы платком и вкрадчиво начал:

- Люди, конечно же, не могут исчезнуть просто так. Но не забывайте, господа, Париж - город-рекордсмен по числу аномальных зон. Я жил там довольно долгое время и знаю, о чем говорю.

- К чему это вы? - спросил Командор, презрительно нахмурившись. Поручика он всегда недолюбливал.