Мы видели людей, стоящих, будто памятники у входа в таверну, с открытыми ртами и с оружием в руках. У них были щиты и мечи, кто-то держал перед собой копье в стойке ветра, двое целились из арбалетов, но все были неподвижными и совершенно серыми. С серыми лицами, оружием и доспехами. Когда мы подошли к ним, они рассыпались от малейшего прикосновения. Именно рассыпались: опрокинулись на брусчатку, превратились в пепел такой мелкий, что он не издал даже шелеста. Все исчезло: и шлемы, и щиты, и оружие, и их тела. Превратилось в курганчики пепла, а налетевший ветер подхватил его и унес, словно облачко дыма.
В другом месте мы нашли кусок стены, покрытый сажей, со светлыми пятнами в форме бегущих людей. От этих не осталось даже пепла – одни следы на обгоревшей стене.
Зато не было видно следов пожаров или драконьего масла.
Кричали виверны, падая на нас с пастями, полными молний, а мы бежали по вершине опорной стены. Ульф выкрикивал приказы, мы раскатывали длинный, сшитый из просмоленной парусины рукав, который следовало надеть на выступающую из стены железную трубу, потом мы что-то делали около поставленной на стене машины, состоящей из сверкающих медью валков, похожей на сифоны на огненном корабле.
Вопли виверны сдирали кожу: мне казалось, что тварь эта падает прямиком мне на голову, что вот-вот ударит молния с треском раскалывающегося стекла, а я должен был что-то крутить и держать, и я крутил и держал, постанывая от ужаса, а потом Ульф приказал нам убегать. Мы скатились со стены, когда виверна с шумом прилетела, а Ульф бежал последним с ремнем в руке. Он дернул его, и мы услышали шум воды и тысячи громов – одновременно, когда тварь пролетела сквозь столп воды, ударивший из сифона вверх. Машина выстрелила во все стороны снопом ослепительных искр.
Клочья чудовища летали в воздухе, словно клочья сгоревшего плаща, рукав из парусины горел на конце и метался по улице, словно безголовая змея, плюясь водою.
Мы бежали по улице вниз, к порту, с мечами в руках и арбалетами за спиной, а в противоположную сторону неслись перепуганные жители, отталкивая нас, крича и падая.
Часть стен была пустой, а на остальных стояли защитники, стреляя в темноту. Снаряды уходили в море, таща за собой полосы огня, а оттуда возвращались другие, ломая каменные стены.
Я бил в барабан на террасе кряжистого портового донжона, призывая помощь для пристани.
Мы видели сверкающие металлические формы, что оказались похожими на крабов созданиями размером с кулак, с крючковатыми челюстями – они катились, словно река, по улице; мы видели, как они захлестывают убегающего, как скрывают его подвижным, кусающим и жалящим панцирем. Мы были слишком далеко, Варфнир выстрелил человеку в голову из арбалета, а потом Н’Деле метнул горшок на веревке, полный драконьего масла, точно такой же, какие мы использовали против колесниц. Огонь встал под небо, крабы превратились в тысячи разбегающихся по стенам костерков.
Раздался отвратительный звук: не то гром, не то вой, прокатившийся по улицам.
На Каменном рынке мы увидели, откуда он идет.
Прилетел округлый черный снаряд, ударил в брусчатку площади, а потом покатился – как-то слишком мягко, словно детский мячик, казалось, что он не сумеет что-либо разрушить. Но когда он так катился, мне привиделось, что он раздувается, что сбоку появляются руки и ноги и что он напоминает теперь фигуру свернувшегося клубком человека с лицом, втиснутым между коленей, которые он обнимает руками. Перекатился так еще несколько раз, а потом остановился и встал. Кожа его была совершенно черной, и казался он обугленным трупом, разве что сожженный человек обычно мал и скорчен, а этот достал бы до поднятой руки самого высокого из кебирийцев, к тому же был очень худ, с длинными руками и ногами. Из-под его сожженной, обуглившейся кожи проступало красное мясо. Мы смотрели на него, укрывшись в закоулке, не зная, что делать.
Когда создание поднялось на ноги, на площадь выбежало несколько человек с оружием в руках, увидев его – замерли, а он вдруг открыл наполненные жаром глаза, распахнул пасть, а потом издал тот жуткий, неслышный рык, открывая для обозрения раскаленную, словно внутренности печи, пасть, разбрызгивая снопы искр. И все те люди в одно мгновение превратились в пепел. Тварь развернулась и пошла вверх по улице, оставляя за собой выжженные в камне следы.
Мы убегали переулками, а потом – вверх по стене, а над нашими головами пролетали новые черные шары, едва заметные на фоне темно-серого неба.
Потом я бил в барабан, кажется, на том же донжоне, что и прошлый раз, а потом мы сидели, скорчившись, на стене, и глядели, как потоки воды омывают улицы, волоча с собой мусор, трупы, ядовитых крабов и бьющихся с визгом в облаках пара огненных тварей.
Первые вражеские корабли ворвались в порт, в упор обстреливая башни, охраняющие цепь. Наши снаряды градом падали на них. Мы стреляли из арбалетов по тонущим, охваченным пламенем галерам, прячась за разбитой опорной стеной, пока не пришли арбалетчики Братьев Древа и не сменили нас, встав квадратом.
Как помню, ту атаку мы отбили.