Конец пути

Я тоже потянулся, но он перехватил горловину мешочка и стиснул ее в ладони.

– Оставь! – крикнул Ульф. – Этажом ниже куча еды, можешь взять, что хочешь, если ты голоден, но к этому даже не приближайся. Это все раскалено от песен богов. Один вид их может тебя убить. Лучше всего встань в дверях, там, где барабан. Когда я скажу, дай сигнал Фьольсфинну, а потом убегай из башни. Ты ни в чем мне не поможешь, а вот нашим внизу – еще сможешь.

Потому я встал, где он мне сказал, Ульф же снова вышел в центр башни, между двумя столбами, что там стояли.

Темное, словно бы грязное небо снова порвали молнии.

Теперь множество людей спрашивает, как тогда деяли. Нужно ли было знать соответствующие слова и жесты? Нужно было их произнести или пропеть?

Не знаю.

Это выглядело так…

Всякий, кого я видел, деял по-своему. Мастер Фьольсфинн замирал на некоторое время в неподвижности, глядя перед собой, а потом просто делал короткий жест своим пастырским жезлом, что заканчивался серебряным деревом, а оно на миг начинало светиться, а то, что ему было нужно, возникало. Некогда я видел, как Нагель Ифрия танцевала среди зноя, который она и вызвала, но я не знаю, делала ли она так всегда.

Ульф бормотал себе под нос и делал странные жесты, словно передвигал что-то в воздухе или писал одним пальцем перед собой. А потом, когда принимался за деяние, все выглядело так, словно он хватал невидимые вещи и бросал их или отталкивал. Мял и растягивал воздух, чтобы потом отодвинуть его, будто занавес. И все время при этом говорил на странном своем тарахтящем языке, порой даже кричал.

И всегда это требовало огромного усилия.

Мастер Фьольсфинн почти не двигался, но, закончив, обмякал, горбился, и тогда казалось, что он сделался древним стариком. Приседал, постанывал, запинался и часто должен был после всего прилечь.

Ульф краснел лицом, потел и казалось, что он толкает груженный камнями воз.

Но в чем там, собственно, было дело, я и понятия не имею.

Тогда, на вершине Башни Шепотов, он тоже сперва стоял в странной позе, сдвинув ноги, свесив голову, кулаки на уровне бедер, и дышал глубоко, втягивая воздух носом и выпуская его ртом. Продолжалось это довольно недолго, а потом он принялся делать короткие жесты, словно бил стоящих сбоку противников, потом передвигал вокруг себя невидимые предметы, множество раз тыкал пальцем перед своим лицом, словно дырявил воздух, а потом поднял руку к небу, словно желал дотянуться до пучков молний, что резали воздух над городом.

И вдруг я заметил, как руку его охватывает переливчатое, легкое синее пламя. Свисающая со столпов цепь принялась бряцать и стрелять искрами, похожие огоньки расцвели на торчащих над башней рогах.

Ульф продолжал стоять, все громче повторяя одно и то же, а на его ладонь с неба опускались новые и новые огоньки, словно капельки, пламя на когтях над башней тоже начало расти, пока не соединилось и не разлилось вокруг, и скоро уже вся терраса окружена была куполом потрескивающих синих полос.

– Фьольсфинну, ты готов? – обронил Ульф, стоя с ладонями, скрытыми под синим пламенем, будто спрятанными в рукавицы из огня.

Я поднял палки. Ответ пришел быстро и был короток.

Готов.

Ты на Башне Воронов, чтобы я тебя случайно не задел?

На Башне Воронов.

Начинаем?

Начинаем.

Ульф вдруг выбросил руку вверх и что-то смахнул с неба, а потом второй указал на перевал и принялся что-то резко выкрикивать.

Ничего не произошло.

Он снова закрутил руками вокруг себя, и вдруг молния ударила с неба прямо в перевал с таким грохотом, что я даже присел. Моргнул синеватый, призрачный проблеск, на миг сделалось светло, словно днем, – а впрочем, возможно, что это и был день, я не сумел бы сказать.

Ульф орал раз за разом, и это выглядело так, словно он метал молнии, которые танцевали между тучами и перевалом, а грохот катился над Ледяным Садом бесконечно. Естественно, молний в руках у него не было. Они били с неба, но он словно бы указывал им путь и кричал на тучи. Потом развернулся тем же самым плавным движением, как тогда, когда сражался, и выбросил руку в сторону портов, словно посылая туда бинхон тяжелой кавалерии. Пучок молний ударил в порт, и я видел, как одна из амитрайских галер, стоящая на рейде, взрывается огнем, а большие волны лупят в стоящие вокруг аванпорта корабли.

В следующий миг я сидел на земле, не понимая, что произошло. Грохот и вспышка, павшие на Башню Шепотов, буквально выжгли из меня кусочек жизни. Только потом я вспомнил, что видел, как молния разливается по синей сетке купола, сотканного из огня над террасой, – а может, я и не видел, а это просто выжгло мне под веками.

– Да! Perkele molopää! Давай сюда, smrdljiva kurvetino!