Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

Голосование-харакири

Утром 16 ноября 1976 г. — это без четырех дней год со дня смерти Франко — Суарес входит в здание кортесов, размахивая зажженной сигаретой. Он явно нервничает, хотя секретные списки, составленные по итогам разговоров с прокурадорами, говорят, что правительство выиграет голосование. На случай затруднений король напоминает Суаресу о своем праве напрямую поставить любой вопрос перед народом на референдуме.

Проект закона, кстати, включает статью о референдуме, на котором все граждане вслед за депутатами должны одобрить политическую реформу. Суть реформы проста: новый состав кортесов будет избран всеобщим, равным и тайным голосованием. В выборах смогут участвовать политические объединения и партии, и победители сформируют правительство, ответственное перед парламентом. Новый состав кортесов напишет новую конституцию. В проекте не сказано, что он отменяет семь действующих фундаментальных законов эпохи Франко, на верность которым клялись депутаты, министры и сам король. Однако новый закон «О политической реформе» тоже фундаментальный и будет превалировать над семью старыми.

Обсуждение проекта длится три дня, с 16 по 19 ноября. Докладчиком выступает Мигель Примо де Ривера, потомок и полный тезка испанского диктатора — предшественника Франко и племянник основателя фаланги Хосе Антонио Примо де Риверы. Он с юности дружен с Хуаном Карлосом, и пригласить именно его представлять новый закон — идея короля. По убеждениям нынешний Примо де Ривера номенклатурный реформатор, сторонник демократизации режима изнутри, но само его имя, священное для режима, действует успокоительно на консервативных депутатов.

Мигель начинает с того, что верность присутствующих наследию Франко и Хосе Антонио бесспорна, однако настало время для более широкого участия испанского народа в политической жизни. Реформистски настроенные депутаты и послушные пассивные консерваторы, которых страшит мысль о публичных спорах с правительством и королем, дают себя убедить. Но представители «бункера» один за другим поднимаются на трибуну, чтобы разоблачить обман. «Мы тоже хотим реформ, — негодует Блас Пиньяр, — но предложенный закон означает не реформы, а конец режима 18 июля. Это не модификация режима, а разрыв (ruptura) с ним, хоть и ненасильственный. Это замена патриотического национального государства государством либеральным». С точки зрения противников реформы, все происходящее — лживый, казуистический спектакль, в котором внешне все по закону, буква соблюдена, но от духа Испании Франко не останется и следа.

19 ноября проходит поименное голосование. Председательствующий произносит имя депутата, а тот перед всеми — то есть королем, который за, правительством, журналистами, гражданами, европейскими политиками — говорит «да» или «нет». Осмеливаются сказать «нет» только самые упорные. Результат голосования: 425 за, 59 против, 13 воздержались. «Проект одобрен, сессия закрыта», — говорит спикер кортесов Торкуато Фернандес-Миранда.

Суарес закрывает глаза и устало откидывается на спинку депутатской скамьи. Через секунду он встает аплодировать вместе с большинством и принимать поздравления сторонников, которые, выходя из зала, жмут ему руку. Путь к демократизации Испании открыт, причем мирно, без революции, без всеобщей забастовки, без новой гражданской войны и даже без сдачи власти оппозиции. Впрочем, сохраняется риск, что взбунтуется армия. Тринадцать из голосовавших против — высокопоставленные военные.

Происходит то, что историк Пол Престон позже назовет коллективным политическим самоубийством кортесов, которое стало возможным благодаря привычке к послушанию, подкрепленной умело разбуженным чувством национальной гордости и заманчивыми обещаниями. Гордость и обещания сработали, потому что представителям поздней франкистской верхушки надоело быть изгоями в мировой и европейской элите. Они хотят, чтобы их Испания стала европейской страной не хуже других, и в этой будущей Испании король и Суарес обещают им не менее значимую роль, чем они играют в нынешней.

Лоялистам важно, что изменения не приводят к разрушению франкистской законности: тут и покойному вождю не в чем было бы их упрекнуть, он сам так поступал. Происходит то, чему учил юного Хуана Карлоса его наставник и главный автор законопроекта Торкуато Фернандес-Миранда: все законы режима могут быть изменены без разрушения действующего правового поля, так, что оно само изменится.