Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

Стратегия лидера коммунистов Сантьяго Каррильо состоит в том, чтобы принудить правительство к прямым переговорам и в конечном счете легализовать партию к выборам. У Каррильо есть ресурс: легитимность. Компартия — самая гонимая, самая авторитетная, самая последовательная оппозиционная сила, и при этом самая многочисленная — числом членов она превосходит даже партию власти. Из всех политических сил Франко больше всего ненавидел и преследовал коммунистов, значит, теперь им принадлежит моральное право оценивать подлинность демократического транзита. Нельзя утверждать, что страна уже не живет при режиме Франко, если политическая сила, которую тот ненавидел больше всего, по-прежнему нелегальна.

Опираясь на заработанную в гонениях легитимность, Каррильо начинает выводить партию из подполья, не дожидаясь договоренностей с властями. На глазах у всех он устраивает проверки, выполняет ли власть собственные демократические обещания: «Мы, запрещенная, ненавистная вам партия, будем действовать не как подпольщики, а открыто, у всех на виду, — как бы говорит он. — Вам придется с этим смириться или скатиться в репрессии».

В конце июля Каррильо собирает в Риме открытый пленум своей партии. Открытый — значит такой, где никто не прячется и не маскируется. Репортажи с него ведут испанские СМИ. Теперь руководство запрещенной партии известно всем: хотите — арестовывайте, хоть прямо на границе по возвращении в страну. Испанское общество с изумлением узнает, что многие известные интеллектуалы и лидеры рабочего движения, знаменитости, которыми гордится страна — ученые, журналисты, писатели, режиссеры, актеры, — члены и даже функционеры коммунистической партии. Но открытый пленум — это и способ предложить власти компромисс: мы больше не подпольщики, вы знаете каждого из нас, значит, мы не собираемся, как баскские националисты, прибегать к политическому насилию и устраивать революцию.

На том же пленуме Каррильо подтверждает: компартия будет играть по правилам буржуазной демократии. Это послание не только Суаресу и королю, но и своим: многие соратники рвутся довоевать гражданскую войну, восстановить справедливость и наказать виновных. Сторонникам справедливости любой ценой твердо заявляют: вы не революционеры, вы теперь политики и будущие парламентарии, возможно, вашим врагам придется сидеть не на скамье подсудимых, а на одной с вами скамье в парламенте.

Прошло полгода с того момента, как Каррильо в парике впервые почти за 40 лет въехал в Испанию и с трудом ее узнал. С тех пор он не только подпольно живет в Мадриде, но и регулярно ездит во Францию — все так же по подложным документам. Он официально обратился за испанским паспортом к послу Испании в Париже — посла сняли с должности за личную встречу с Каррильо, а паспорт не дали. Зато осенью, после летнего открытого пленума в Риме, компартия делает еще один шаг к выходу из подполья: начинает раздавать в Испании членские билеты. Ни участников пленума, ни обладателей свеженапечатанных красных книжечек не арестовывают.

После этого Каррильо делает еще один жест принуждения к легализации, ставя режим перед свершившимся фактом. На пятый день после судьбоносного голосования в кортесах и за три недели до референдума о политической реформе на французском и шведском телевидении появляются репортажи, в которых лидер коммунистов Сантьяго Каррильо свободно разъезжает на автомобиле по Мадриду. Власти обязаны его арестовать, но не хотят, поэтому уверяют, что на самом деле Каррильо в Мадриде нет.

Между тем коммунисты не ограничиваются раздачей партбилетов, они ставят на улицах и в общественных местах прилавки со своими книгами и газетами, многие местные комитеты собираются, почти не скрываясь. Коммунисты стараются заставить правительство сделать выбор: легализуйте нас или признайте перед всем миром, что демократия, о которой вы говорите, неполная, ущербная. Ведь компартии есть во всех странах Западной Европы, а в Испании это еще и главная оппозиционная сила. Какая демократия без главной оппозиции?

Одновременно Каррильо, подобно социалисту Суаресу, беспощадно бьет по тем однопартийцам, которые рвутся первым делом восстановить справедливость, попранную победителями республики. На тайном собрании руководства КПИ, проходящем на старой мельнице, переделанной в то, что позже назовут лофтом, он сообщает изумленным соратникам: цель компартии — не разрушить систему, а ехать вместе со всеми в поезде политической реформы — по билету, а не зайцем.