Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

Запоздалый арест — утешительный бонус для правых, очередной сигнал, что политическая реформа не означает легализации коммунистической оппозиции. Но что делать с задержанным? Арест Каррильо — политическая проблема, но не меньшая проблема — подрыв престижа силовиков. «Это было нужно для восстановления престижа сил правопорядка, чтобы они не считали правительство чужим», — объяснял в позднейших интервью министр внутренних дел и сторонник политической реформы Мартин Вилья.

Министр предлагает выслать коммуниста номер один во Францию. Не вполне ясно, по какому закону это сделать, зато очевидно, что через неделю он будет снова здесь. Устроить политический суд тем более немыслимо: такой процесс подорвет позиции Суареса как лидера политической трансформации. Отпустить? Это шаг к легализации компартии.

Похищенный аристократ-консерватор Ориол-и-Уркихо все еще находится в заложниках у ультралевых экстремистов, ему, возможно, угрожает смерть. Каррильо, схваченный органами безопасности, может стать объектом мести отдельных представителей тех самых служб, чье терпение он так долго испытывал. Но что произойдет в стране, если Каррильо пострадает или погибнет под арестом? Левые уже вышли на улицы требовать его освобождения. Пока они делают это мирно, но, если Каррильо погибнет, правительству придется подавлять настоящий бунт, этим будет заниматься армия и гражданская гвардия, и режим, который объявил о переходе к демократии, вновь свалится к диктатуре силовиков. Задача правительства — уберечь важного узника от самодеятельного насилия крайне правых внутри и вне государственного аппарата.

В штаб-квартире госбезопасности Каррильо видит портрет Франко и не находит портрета короля Хуана Карлоса — красноречивое свидетельство настроений спецслужб. Каррильо угрожают, его раздевают для обыска, с ним разговаривают грубо, как с преступником. Несмотря на поздний час, в допрос приходится вмешаться лично Мартину Вилье. Задержанного переводят в тюрьму Карабанчель, знаменитое место заточения политических заключенных во времена Франко, но не в камеру, а в тюремную больницу. Ровно через неделю его выпускают под залог. Каррильо возвращается в свою мадридскую квартиру, но уже легально, ведь законная процедура соблюдена, он правонарушитель, которому суд избрал меру пресечения в виде залога. Дома его ждут родственники, друзья и журналисты. Это шаг в нужном направлении, но такая легализация под залог Каррильо, разумеется, не устраивает.

В тот же день на последнем в году заседании правительство производит «унификацию правосудия». Расформирован Трибунал общественного порядка, который при Франко занимался политическими делами и судил боевиков. За 13 лет существования трибунал вынес 4000 приговоров, из них 3000 обвинительных, в том числе последние смертные приговоры, приведенные в исполнение за считаные недели до смерти Франко.

Тема прощения и примирения между двумя Испаниями попадает даже в рекламу: сын и отец на экранах телевизоров начинают спорить о политике, но берут по сигарете из общей пачки и замолкают, поняв, что хороший табак любимой марки объединяет их больше, чем разделяет прошлое. При этом для реакционной части истеблишмента и для оппозиционеров, настроенных на правосудие любой ценой, слово «примирение» все еще звучит как предательство.

В Мадриде на Рождество 1976 г. служат торжественную панихиду, посвященную третьей годовщине убийства премьер-министра Карреро Бланко. У дверей храма разгневанные франкисты вскидывают руки в фашистском салюте и выкрикивают оскорбления в адрес членов правительства: это они виноваты и в похищении Ориола-и-Уркихо, и в безобразиях, которые творятся в стране. Ультраправые патриоты набрасываются с упреками на главу кортесов Фернандес-Миранду, угрожают министру внутренних дел Мартину Вилье, вице-премьеру по обороне генералу Мельядо, осыпают проклятиями других министров-реформаторов.

В Испании процесс реформ запускает новую поляризацию общества, а в Португалию, которая год назад едва не свалилась в гражданскую войну, возвращается мирная жизнь. Налаживается снабжение, исчезают очереди, приходит в порядок госаппарат. Чиновников, судей, преподавателей, которых не задумываясь увольняли во время люстраций, восстанавливают на прежних местах, а от тех, кто проявил излишнее революционное рвение, стараются потихоньку избавляться. Даже легендарный капитан Салгейру Майя, который в день «революции гвоздик» арестовал самого диктатора Каэтану, отправлен из столицы к месту нового назначения, на Азорские острова.