Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

Фуэнтес выходит согласовать условия с генштабом и возвращается для переговоров с Техеро. К условиям Занкады Техеро добавляет от себя только одно: соглашение от имени властей должен подписать генерал Армада. Возможно, так он хочет напоследок унизить предателя общего дела. Пункты соглашения записывают на листке бумаги, и Фуэнтес идет за Армадой, который оказывается буквально в двух шагах, в штабе силовиков в гостинице «Палас», — туда его вызвали на случай, если он вновь понадобится для переговоров.

После небольшой подготовительной суеты — нужно, как договорились, очистить площадь от репортеров — во дворике парламента на капоте одного из лендроверов цвета хаки, которые Занкада пригнал ночью на подмогу путчистам, Армада подписывает листок бумаги с условиями сдачи, выполнение которых он гарантирует от имени генштаба. С этой минуты захват заложников прекращен.

На действия путчистов захваченные ими политики отвечают своими символическими действиями. Cпикер парламента поднимается на трибуну и закрывает затянувшуюся на 17 часов сессию, рутинно, согласно процедуре, как если бы ничего не случилось. Депутаты как бы вычеркнули переворот из парламентской, политической истории страны.

После этого депутаты и министры поспешно расходятся. Покидая здание, они проходят мимо строя хмурых солдат. Майор Занкада выстроил их в три шеренги во внутреннем дворике в качестве последней демонстрации силы армии, чтобы политики, которые на этот раз выиграли, не забывались.

Суарес, уходящий одним из первых, у крыльца видит генерала Армаду, и, прежде чем сесть в машину, бросается к нему и горячо благодарит. Он слышал, что Армада ночью приходил для переговоров, и считает его своим спасителем — того самого Армаду, на уходе которого с поста королевского секретаря когда-то так настаивал, которому не доверял — и надо же, так приятно ошибся. Другие депутаты, в том числе вице-премьер по обороне генерал Мельядо, вслед за Суаресoм тоже подходят к Армаде со словами благодарности. Мертвенно бледный Армада молча и неподвижно принимает от жертв собственного переворота лавры спасителя, понимая, что скоро все они узнают о его истинной роли в событиях.

Две картины путча

Испанская демократия успешно прошла испытание, которого со страхом ждала с самого начала переходного периода. Реформаторы соразмеряли каждый свой шаг с возможной реакцией силовиков. Демократическому правительству пришлось долгое время сосуществовать с армией, полицией, гражданской гвардией и спецслужбами диктатуры, которые лишь постепенно удается трансформировать в институты демократического государства.

Со дня смерти Франко все только и думали о том, как не раздражать силовиков, опасаясь, что они вновь превратят демократию в краткий эпизод испанской истории, какими были обе республики. И вот это случилось, военные выступили, и новая Испания со всем, что так ненавидел Франко, — партиями, парламентом, независимыми профсоюзами, свободной прессой, «сексом», национальными автономиями, — выстояла.

Такие разные люди, как Суарес, генерал Мельядо, Каррильо, не подчинились путчистам в стенах захваченного парламента, армия не присоединилась к мятежникам, король встал на защиту конституции, утренние газеты вышли с единодушным осуждением переворота, к которому присоединилась лавина заявлений политиков, партий, общественных организаций. Люди, которых демократия начала утомлять, забыли про desincanto и disgobierno, безвластие и разочарование, и вышли 24 февраля на миллионную демонстрацию в поддержку демократии — праздновать победу над реваншем диктатуры.

В день путча граждане поняли, как хрупка свобода, как нужно ее ценить, беречь и быть готовыми защищать. Освобожденные из заложников депутаты уже на следующий день утвердили премьер-министром Леопольдо Кальво-Сотело, во время голосования по кандидатуре которого начался мятеж. И это избрание второго после конца диктатуры главы демократического правительства, не очень яркого и харизматичного, не набравшего с первого раза нужных голосов, теперь тоже воспринималось как настоящий триумф демократии всеми, в том числе парламентской оппозицией, которая не хотела видеть Сотело премьером.

Такова общепринятая картина последнего испанского путча, контрнаступления диктатуры, которое было разгромлено за 17 часов. И это правдивая картина. Но, как всегда в таких случаях, победившая сторона — а это большая часть испанского общества — хочет выглядеть в этой картине в самом лучшем свете, и поэтому в этой правдивой картине есть некоторые упущения, которые не то чтобы скрывают, скорее, обходят некоторые нюансы событий 23 февраля.

Если бы пришлось задать большинству жителей Мадрида и граждан Испании вопрос, что они делали 23 февраля, захватывающих, тем более героических ответов было бы очень мало. Студенты, даже те, которые припозднились в кампусах до вечера, узнав, что парламент захвачен, разошлись по домам. Не случилось ничего похожего на афинский Политех.