Конец Сезона Ураганов

– Пойдем, обговорим условия, – сказала колдунья и хлопнула в ладоши два раза. Тут же появился мальчик-слуга и протянул мне башмаки-скорлупки.

– Мими! Нет! Не делай этого! – закричали Вил и Фабиан.

А Иза так громко зарыдала, что под потолком покачнулась огромная люстра и на ней зазвенели хрустальные подвески. Но я надела скорлупки поверх туфель и последовала за колдуньей. Она привела меня в странную комнату, с первого взгляда похожую на кабинет: тут были кресла, бюро, шкаф со старинными книгами и манускриптами, но тут же стояла плита, над ней – полка с посудой, а рядом – буфет, сквозь стеклянную дверцу которого были видны склянки с сушеными травами. Там Крейтервейс сообщила, что отправить мою родню домой не так-то просто. Это потребует времени и оторвет ее важных дел. Но она готова пожертвовать и временем, и делами ради такой помощницы, как я, а уж мне придется отработать за это по полной. Затем она велела рассказать все, что случилось сегодня, не упуская ни малейшей детали. О, эта задача была по мне! Я рассказала, как проснулась позднее обычного, как не хотелось вставать, о холоде предчувствия, которое оправдалось с лихвой, о завтраке с братом, сестрой и кузеном, о пшенной каше на молоке с ломтиками яблок и ореховой крошкой, приготовленной моей дорогой мамой, о дороге к окраине города, о лазейке в ограде, дивном озере и заброшенных садах, о пирожках с капустой и сидре, купленными на рынке и подмороженных грушах, которые мы ели, сидя на поваленном дереве… Тогда колдунья спросила, знаю ли я рецепт каши с яблоками. Я удивилась – вроде, важное дело, а она отвлекается на такую ерунду, но спорить не посмела и вспомнила, как мама готовила завтрак. Оказалось, что моя память запечатлела все детали этого действа – мама часто варила кашу, а я с детства крутилась на кухне. Я перечислила пшено, молоко, горсть изюма, соль и еще дорогую заморскую специю с божественным ароматом. Я не знала ее названия и боялась, что колдунья рассердится. Яблоки мама нарезала ломтиками, сбрызгивала растопленным маслом, запекала в духовке до золотистого цвета и подавала отдельно на блюде. А орехи обычно колола и поджаривала служанка раз в две-три недели, складывала в глиняный сосуд и подавала к столу в расписанной мамой деревянной плошке. Еще колдунья спросила, что мы пили – я ответила, что мы с Изой пили черный чай, а брат и кузен – воду – они не любят горячих напитков. Затем колдунья зачем-то поинтересовалась, где были куплены продукты. Я ответила, что пшено, изюм и орехи мы обычно покупаем в бакалейной лавке возле рынка, молоко приносят с ближайшей фермы, яблоки – из нашего сада, а заморской специей с несравненным ароматом мы запасаемся в порту, когда приходят торговые корабли – последний раз это было месяц назад. Колдунья вдруг прервала меня, встала, подошла к бюро, достала оттуда несколько пузырьков и велела мне найти по запаху заморскую специю. Я нашла. Она кивнула и хлопнула три раза в ладоши. Тут же в комнату вкатились мальчик и девочка. Девочке колдунья велела принести родниковой воды – тем, кто остался в прихожей, а мне – напиток, названия которого я не знала. Затем она села за бюро, достала перо и чистый лист бумаги и стала что-то писать. Сложила листок, вручила его мальчику-слуге и велела поторопиться и принести все, что там указано. «Ваниль, привезенную флотилией Параматты, найдешь в лавке старого Лукаса. Если не даст, скажи, что для меня. Да ничего не перепутай, а то будешь лягушкой скакать до скончания веков!» – пригрозила она. Тот поклонился и укатился прочь. У меня сжалось сердце – папа ведь предупреждал, что от таких, как Крейтервейс, ничего хорошего ждать нельзя.