Конец сказки

И не один только он. Поднятые Десницей Чернобога мертвецы тоже повалились, как кули с мукой. Все разом, единовременно.

Как будто и впрямь подох Кащей Бессмертный.

Только вот… жил он все еще. Лежал без движения, не шевелил ни рукой, ни ногой, не моргал даже – однако не умирал. Рыдающий Иван сомкнул вежды мертвому брату и от души пнул Кащея.

Дал выход накопившемуся.

Кащей даже не дрогнул. Только чуть скосил взгляд, разомкнул пергаментные губы и молвил:

– Значит, этим миром все-таки будут править люди. И никого, кроме них. Что ж, я хотя бы попытался.

– Да сдохни ты уже, нечисть поганая!!! – проревел Иван, отрубая ему голову.

Та вспыхнула и развалилась. Но из шеи тут же полезла новая, точно такая. Медленней, чем прежде, при целой игле, но все же полезла – и через полминуты стала точно как прежде.

– А вот этого не обещаю, – произнес Кащей уже в спину Ивану и… улыбнулся. В его глазах отразилось живое чувство, а губы изогнулись.

Чуть-чуть, еле заметно – но изогнулись.

Иван, впрочем, того не увидел. Оставив тело Глеба и упорно не подыхающего Кащея, не обращая внимания на все еще тлеющую битву, уселся он подле Синеглазки. Та раскинулась на грязной земле и все еще дышала, все еще смотрела в небо, но взгляд ее быстро тускнел.

Заливаясь слезами, Иван положил ее голову себе на колени. Синеглазка стиснула его ладонь слабеющей рукой и прошептала:

– Прощай… суженый мой…

– Прощай… – чуть слышно ответил княжич, касаясь ее губ в последнем поцелуе.

А тут и солнце закатилось. Скрылся за небоземом последний краешек – и словно знаком это стало для всех. Увяло побоище, иссякли у всех силы. Перестали жить бессчетные навьи, лежал мертвей мертвого Кащей Бессмертный – и кончилась на том страшная битва.

Глава 47

Поле было устлано мертвыми телами. Русские и татаровья лежали вперемешку – порубленные, посеченные. Над трупами кружило воронье и последние жлезнокоготные коршуны.

Вживе остались немногие. По несколько легионов стояло сегодня с той и другой стороны – и едва ли десятая часть уцелела, вышла из боя невредима.

Страшной ценой досталась русичам эта победа. Истреблены оказались почти все, чуть не подчистую. Тиборское княжество дотла сожжено. Не един князь сегодня в сыру землю лег, не един боярин.

А о простых воях и говорить нечего.

И все же – победа. Все же сражен Кащей. Недооценил царь нежити Русь, обломал о нее зубы. Не править ему всем миром, не ходить по людским землям с огнем и мечом.

Теперь Кащеевы нелюди беспорядочно отступали, спасались. Они перестали быть войском, перестали быть едины. Не стало у них больше царя, да и большинство воевод полегло. Не выжил ни хан Калин, ни каган Тугарин, ни вожак Репрев, ни Соловей по кличке Разбойник.

Погибли и чудовища страшные, и чародеи могучие. Не стало колдуна Джуды и Яги Ягишны. Пали чудовищный Кобалог и несущий гибель Змей Горыныч.

Дивии застыли там, где стояли. Кто с рукой поднятой, кто с ногой. Они не попадали замертво, как оживленные Кащеем навьи, но двигаться больше не двигались. Исчезли приказы, посылаемые бессмертным владыкой, а никому иному дивии не подчинялись, да и по собственной воле ничего не делали.

Больше всего сбереглось татаровьев – да их и было больше всего. Горсточка людоящеров тоже уцелела, ушла на восход, обратно в Кащеево царство. Сам-с-Ноготь и его карлы бросили боевые махины и бежали под землю.

Псоглавцев добили. Самоядь перерезали. Караконджалов и шуликунов разогнали – и никто не ведал, куда подевалась эта нечисть. Провалившихся во рвы дивиев засыпали землей, похоронили заживо.

Последние хазары сегодня легли в землю. Не стало больше такого народа на свете.

Несколько мелких свор и отдельных воев все еще бродили по полю, все еще вели заведомо проигранные бои. Другие спасали под покровом ночи раненых и тела вожаков. Несколько ящеров-дружинников уволокли истерзанный труп Тугарина – и никто им в том не препятствовал. Не до того было.

Охранять князь Всеволод велел только Кащея. Целое оцепление вокруг выставил, пуще глаза наказал стеречь. А то ведь и впрямь жив еще, собака. Беда будет, коли утащат.

Кащей Бессмертный и в бессильном состоянии зла немало принести способен.

Печаль и тоска обволокли окрестности Костромы. Объединенное русское войско тоже быстро распадалось, разваливалось на части. Все спешили поскорее покинуть это усеянное костями поле.

Первыми ушли морские богатыри – едва убедившись, что битва окончена. Посланцы Морского Царя явились уже ближе к концу и не такой уж большой вклад внесли в победу – но все же тоже пригодились, тоже помогли. В благодарность их угощали хлебом – кто-то вспомнил, что рыболюдам он особо лаком, редко достается испробовать.

Те и впрямь не отказались – тоже устали ведь, проголодались. Но ели наспех, а потом сразу отступили, спустились в воды Итиля. Последний еще поклонился напоследок воеводе Дунаю и молвил:

– Прощевайте, сухие. Боле не увидимся.

– Может, на краду хоть останетесь? – спросил старик. – Тоже и ваши ведь полегли.

– Наших мы в иле похороним, – ответил морской богатырь. – Тяжек воздух нам земли.