Конец соглашения (ЛП)

Это будет для нее еще одним бременем, еще одной сложность. И для чего? Чтобы ему стало лучше? Потому что он не сможет жить, если она умрет, не зная?

«Она умрет. Куда уже хуже?».

Нет, это было эгоистично. Лучше оставить это. Он давно решил не говорить ей, ничего не изменилось. Может, они оба выживут…

Ренард замер, огляделся и не понял, когда успел встать и пройти к дальней части комнаты.

«Боги, нет! Я не буду… Но если я ошибся? А если есть шанс?».

Он уже почти потерял последний шанс. Он все еще ощущал пустоту, сердце билось в горле, желудок сжимался, когда он вспоминал, как она выглядела пару дней назад. Как от ее окровавленного и сломленного вида он чуть не закричал. Как, когда она начала приходить в себя, он предложил группе разделиться на время. Он боялся того, что скажет ей…

Даже сейчас Ренард моргал от воспоминания, стиснув зубы, чтобы не плакать.

«Я не могу узнать? Ради нас обоих? Я не должен…».

— Простите, месье Ламберт?

— О, — Ренард отошел и поклонился, отошел, пропуская епископа. — Конечно, ваше преосвященство.

Сикар благодарно улыбнулся и пошел дальше — прямо к месту, где сидела Шинс.

Это был знак? Тихо вздохнув, Ренард вернулся на свое место.

«Позже. Если мы переживем это, я скажу ей позже…»

* * *

Боги знали, сколько времени прошло — они-то знали, но она не спросила у того, кого знала лично — с тех пор, как Виддершинс закончила свою историю.

Она впервые поведала всю историю своей жизни. Не наставнику, не любимому, не верному другу, а аристократам»

«Даже в моем уголке мира эти аристократы требуют особых привилегий, да?».

Она попробовала сначала участвовать в разговоре, что последовал за ее речью — в разговоре, спорах, угрозах — но быстро устала от этого. Тогда она ушла в дальний угол часовни и делала вид, что не замечает, как глаза с недоверием следят за ее движениями.

Судя по изменениям речи, что отражалась от стен часовни, они еще не успокоились.

Дерево скрипнуло, дрогнуло под ней, приняв чей-то еще вес. Шинс смотрела наверх.

— Я не привык к такой перспективе, — сказал ей епископ, — смотреть на Вечное око с места паствы. Мне стоит делать так чаще.

— Вы бы видели его с люстры, — сказала она. — Так они решили, кто купит веревку, на которой меня повесят?

Сикар фыркнул.

— Уверен, некоторые из них были бы рады отдать свои пояса для такого дела, — он посерьезнел. — Ее светлость решила, что во время кризиса твоя вина или невиновность не важны. Их священники подтвердят твои слова насчет нынешней угрозы, и они поверят твоим словам пока что.

— Это, — отметила Шинс, качнув носком сапога в сторону собравшихся, — не звучит как согласие. Или я все это время что-то делала не так.

— Нет, ты слышишь одни и те же слова. Что тебе нельзя доверять, и твоя история о демоне, убившем последователей Ольгуна, смехотворна. Но ты не должна была признаваться, что ты — Адрианна Сатти, если бы ты врала. Думаю, это убедило герцогиню.

— Так все еще обо мне? Они даже не дошли до…

— О, нет, я рассказал им о плане. Но все те же аристократы, что против тебя, высказались и против плана. Неправильно. Незаконно. Плохо. Нужно больше времени. И так далее. Но все решено, кроме некоторых гордецов. Ее светлость и другие убеждены, и я тебя поддерживаю. Это помогло.

Шинс выпрямила и скрестила лодыжки.

— Может, они и правы, — отметила она. — Даже вы сказали, что не знаете, законно ли это.

— Есть сомнения, да. Моя власть епископа — важный фактор, и мне дали больше свободы, учитывая ситуацию между Давиллоном и матушкой-церковью. Но такое, насколько я знаю, не пытались сделать. Но как только прибудут другие священники, и нас соберется нужное количество, должно быть… достаточно законно.

— Ха. Теперь вы звучите, как один из нас, ваше преосвященство.

— Ох, мне придется покаяться.

Шинс опустила ноги на пол и повернулась к нему впервые с начала их беседы.

— Это был сарказм, Сикар? Я не думала, что вы так умеете.

— Не умею. Наверное, это чудо.

Она невольно засмеялась, но ее подозрения росли. И росли дальше, когда она увидела, как епископ, несмотря на перепалку — хоть и мягкую — смотрел вперед, не желая глядеть на нее. Его пальцы теребили ткань его мантии.

— Хорошо, вываливайте.

— Прошу прошения?

— Вы же не пришли рассказать мне о статусе разговора, который еще не завершен?

— Ах, нет. Ты права.

— И вы нервничаете, как школьник. Или кот в грозу.

— Я…

— Может, как нервный школьник, который боится грозы, как кот.

— Виддершинс…

— И кот с медным хвостом.

Сикар хотел посмотреть ей в глаза.

— Ты хочешь ответ на свой вопрос? Или будешь болтать?

— Мы меня знаете. Я не могу не болтать.

— Я хочу, чтобы ты обдумала разрешить Церкви официально включить Ольгуна в Священное соглашение.

Только их паника — Шинс и ее божество не могли понять, куда бежать — удержала ее на месте.

— Ч-что?

— Милая, мы знаем, что ты прожила так долго только из-за удачи и по милости богов. Если ты умрешь как его единственный последователь…

— Я знаю! — скамейка тянула ее к полу, она сжалась в углу, прижав колени к груди, обвив их руками. Большая часовня будто смыкалась на ней, сжимая в каменном кулаке страха.