Конец света

После того случая, когда Женя так удачно пресек поток полуосмысленной брани в вагоне поезда, он преисполнился сознанием, что может находить общий язык с подобного рода нарушителями если не общественного порядка, то общественной тишины. И вот, раз, на вокзале, в утомительной очереди к пригородной кассе, уже будучи не один, а с Женей, он вмешался в разговор, который все окружающие слышали, но никто не решался прервать.

Собственно говоря, и Жене не очень хотелось встревать. Но он имел неосторожность тогда же, после предзащиты, рассказать дома о том, что произошло в метро. Так что теперь, при жене, нельзя было ударить в грязь лицом. И он, как и тогда, вежливо и негромко, так сказать, не привлекая внимания широкой общественности, обратился к говорящим (в этот раз их было двое). И снова был похожий эффект. Парни оглянулись, покивали головами и перешли на литературный русский.

Потом он еще несколько раз, причем, с каждым разом все уверенней, повторял этот трюк, и всегда – одинаково успешно.

И наконец Женя Беркутов понял, в чем дело.

В сущности, любой человек (кроме, может быть, каких-то совсем криминальных типов; но с ними Женя и не сталкивался) вполне себя контролирует и следит за своей речью. Но это – если он находится среди людей. А, скажем, на лоне природы, где его слышат одни деревья, – какой резон себя обуздывать? Так вот, в пылу увлекательного разговора, особенно если еще и под винными парами, но не обязательно, иной раз и вполне на трезвую голову, кое-кто как бы забывает, что находится не в лесу. (А вы сами не ловили себя на ощущении, что незнакомые попутчики в транспорте, пешеходы на улице или сидящие на соседних скамейках в парке – не вполне люди, а – нечто вроде деревьев? Не ловили? Ни разу? Тогда вам надо провериться либо на наличие нимба, либо на отсутствие наблюдательности.) Но даже самому, мягко говоря, не святому в такой ситуации достаточно просто напомнить, что вокруг – братья по разуму…

Нет, достаточно – не то слово. Или уж, говоря математически, необходимо и достаточно, то есть ровно столько и ничуть не больше: простое напоминание сработает, а сверх того (например, наставление, как следует вести себя в обществе, или угроза применения силы) – вызовет обратную реакцию.

Так вот, даже самому, мягко говоря, не святому в такой ситуации нужно просто напомнить, что вокруг – братья по разуму, и он мгновенно приходит в себя, извиняется и дальше ведет себя вполне сдержанно. Разумеется, пока беседа снова не примет до забвения увлекательного оборота. Но тут достаточно просто посмотреть с легкой укоризной – и все нормализуется.

Вот такое открытие сделал Женя. Любопытное, хотя и не сравнимое по значению с тем, о котором пойдет речь далее.

А вот теперь точно —

* * *

Возясь с уравнениями Адамса, малыши сообразили простую вещь. Сейчас трудно сказать, кто первое слово сказал, кто мысль развил, кто какое уточнение внес, какую деталь додумал; это, вообще, главным образом за чаем обсуждалось. Так или иначе, они заметили, что, собственно говоря, все необходимые параметры могут браться не только из окружающей действительности, но и восстанавливаться из прошлого. Конечно, не слишком далекого, а такого, чтоб более или менее достоверные данные сохранились. Но ведь достоверность – это тоже весьма условно: искажения информации подчас больше говорят о времени, когда ее подкорректировали, чем самые точные статистические данные. Не всегда, конечно, а именно подчас. Это все надо проверять-перепроверять, но, если подойти с должной аккуратностью, можно удивительные результаты получить. Да еще Олег какие-то вещи моделировал технически. Он в этом просто кудесник был.

Вот один пример из десятков. Олег брал старые, разной степени заезженности, грампластинки и нынешние си-ди или ди-ви-ди. Что-то такое жуткое, никому, кроме него, непонятное, соединял, паял, просил математиков какие-то коэффициенты рассчитать, и глядь – на выходе, то есть на экране монитора, выписывалась кривая, которую Костя с Наташей обозвали кривой изменения уровня грубости в обществе. На самом деле, может, и не грубость, как таковая, рассчитывалась, а милитаризация, скажем, или отношение к бродячим животным, но характеристика той или иной эпохи четко вырисовывалась. Как это у Олега получалось? Положим, по царапинам на старой пластинке можно (опять же, как?!) определить, какой рукой и с каким чувством на нее иглу опускали, но на си-ди никаких следов не было. Ан, выходит, какие-то, да были.

А с другой стороны, чему удивляться? В лаборатории Адамса вывели уравнения, позволяющие по таким эфемерным вещам, как та же грубость или, наоборот, образованность, нечто материальное рассчитать – факт существования клюп-частиц. А в лаборатории Беркутова, наоборот, по материальным следам – нечто абстрактное вычислили. Если одно возможно, то и другое – тоже. А уже это рассчитав, можно обратно к клюп-частицам вернуться.

И вот тут самое интересное и выяснилось!