Конец света наступит в четверг

Я не спешу вымыть тарелки и навести порядок на кухне. Нарочно тяну время. Как только подумаю о том, что ждет меня наверху, тут же хочется всё отдраивать до блеска и расставлять по местам. Может, профессор Пиктон тем временем заснет. Если бы перед ужином мы с отцом остались одни, я бы мог спросить его, нужен ли сон мертвым. Но когда он достает подушку и одеяло, это значит, что сейчас появится бутылка, и разговаривать с ним уже бесполезно. Как он говорит, алкоголь – его огнетушитель.

Выйдя из кухни, замечаю свет в комнате матери. Заглядываю в замочную скважину. Она сидит, положив локти на туалетный столик, и рассматривает свои морщины на компьютерном изображении. Это зеркало будущего. Две камеры на уровне глаз, программное обеспечение для проектирования и коррекции, и вы получаете собственный портрет в том возрасте, который зададите в программе.

Программа может рассчитать и будущий вес. Вы указываете свой рацион, каким спортом занимаетесь, и вам пишут, сколько кило вы прибавите. Не буду рассказывать, каким я увидел себя через десять лет – настоящий жиртрест. А вот когда в зеркало будущего смотрится отец и перечисляет всё, что пьет, программа показывает скелет. Ну ничего, вот уже три года компьютер предупреждает, что ему осталось жить всего месяц… Поэтому я не отчаиваюсь.

– Как же задолбало! Дерьмовая жизнь! – бормочет сквозь зубы мать, глядя на свое отражение. – Я теряю весь свой запас молодости с этим ребенком!

Она резко встает и выключает свет.

Часы показывают без двадцати одиннадцать, когда я на цыпочках поднимаюсь по лестнице. Я немного приободрился, увидев, как сильно мать постареет в будущем, переживая из-за нынешних морщин. И говорю себе, что тело, в котором мы находимся, неизбежно влияет на нас. Вот, например, мне, подростку, сон нужен гораздо меньше, чем ребенку, которым я когда-то был. Старики тоже мало спят. Но когда они переселяются в медведя, это совсем другое дело! Медведи впадают в зимнюю спячку.

Я приоткрываю дверь своей комнаты, стараясь сделать это бесшумно. Ученый, сложивший лапы на груди, встречает меня пронзительным криком:

– Куда ты провалился, черт возьми? У меня сейчас мозг взорвется от идей! Записывай, живо!

Да, похоже, этому медведю зимняя спячка не грозит. Я тихо открываю свой сундук с игрушками, вынимаю плитку шоколада, которую прячу под журналами с голыми девушками, и предлагаю ему кусочек.

– И чем, по-твоему, мне ее переваривать, идиот? Может, у твоего медведя есть желудок?

Не отвечая, поворачиваю его мордой к стене и начинаю раздеваться. Попробую быть любезным.

– Так значит, вы – профессор Леонард Пиктон? – говорю я почтительно.

– Лео, а не Леонард! Никто, кроме моей жены, меня так не называет. Обо мне сообщили по телевизору?

– Ну конечно.

Я застегиваю пижаму и добавляю еще любезнее:

– Очень рад знакомству.

– Радоваться нечему, – мрачно отвечает он. – Мое тело уже обнаружили?

– Нет-нет.

– Уф, слава богу, – вздыхает он с облегчением. – Я опасался именно этого.

Мне приятно, что он как будто повеселел. Хотя я замел следы и меня ни в чем не заподозрят, его реакция повышает мою самооценку. Я кладу в рот шоколадку.

– Очень приятно, что вы беспокоитесь обо мне.

– Речь не о тебе. Пока они не нашли моего тела, я существую.

Я несколько секунд обдумываю, что он сказал, потом с трудом говорю:

– То есть я слышу ваш голос, потому что вы еще считаетесь живым? А когда люди узнают, что вы умерли, это вас убьет окончательно? Так?

– Не надейся. Так легко ты от меня не отделаешься, парень, у нас слишком много работы. Открывай тетрадь.

Я резко хватаю его, прижимаю к письменному столу и изо всех сил давлю на живот.

– Что на тебя нашло? Отпусти!

Я вспоминаю то, что прочитал в Евангелии, которое отец тайком дал мне прошлым летом и которое сейчас спрятано за подвесным потолком в туалете. Зверски выпучив глаза, я провозглашаю, подражая Иисусу:

– Заклинаю тебя выйти из этого медведя и вернуться туда, откуда ты пришел!

– Прекрати! Что за ребячество! Если душа покинула тело, она не может в него вернуться!

– Ладно, тогда выйдите из моего медведя и вселяйтесь в своих домашних!

Я изо всех сил давлю на плюшевый живот, мну его, чтобы изгнать оттуда непрошеного гостя. Он извивается в моих руках.

– Перестань… мне щекотно!

Растерявшись, я ослабляю хватку.

– Щекотно?

Он самостоятельно садится.

– Разумеется! Мой мозг создал связи с молекулами плюша: ты мнешь мой живот, и мне щекотно. Это же логично! Имей в виду: информация действует в двух направлениях! Я воздействую на материю, следовательно, испытываю ее воздействие на себе.

Он встает на четвереньки и начинает отжиматься. Я озадаченно смотрю на него.

– Что вы делаете?

– Разминаюсь. Если мне суждено остаться в этом теле, мне нужно научиться им пользоваться, чтобы быть самостоятельным.

Он перекатывается на бок, потом встает. Вращая вытянутыми вперед лапами, подходит к самому краю стола.