Конец света наступит в четверг

– Если не будет реинкарнации, не будет и рождений, не будет эволюции, бессмысленными станут все замыслы! И это будет катастрофой для обоих миров: если потусторонний мир перестанет подпитываться возвращенными душами, он потеряет силу и смысл существования! Понимаешь?

– Отлично понимаю. Вот и подпитывайте их! – говорю я и запихиваю его поглубже в сумку, чтобы прохожие не видели, как он в ней мечется.

– Издеваешься? Сколько раз тебе повторять! Уйти из вашего мира мне не дает Аннигиляционный экран! В этом и состоит трагедия моего изобретения! Как только фотон приближается, пиктоний немедленно создает антифотон и отталкивает его! А как раз эти фотоны и служат переносчиками нашего сознания после того, как мы умираем! Если ты не поможешь мне разрушить Аннигиляционный экран, чтобы освободить души, заключенные в чипах, человеческий род вымрет!

– Ну и каким боком это меня касается?

– А ты разве не человек?

– Я подросток. Разбирайтесь сами со своими взрослыми проблемами. Ну всё, пришли.

Я подхожу к дому 114 по проспекту Президента Нарко Третьего. Это красивое здание из стекла и светлого дерева.

– Да у вас шикарный дом, особенно по сравнению с моим. Вам здесь будет в сто раз лучше.

– Не бросай меня, Томас, ты единственный, кто может рассказать всю правду, открыть людям глаза на мое изобретение! Ты просто обязан стать моим рупором!

– Всё равно меня никто не будет слушать.

– А моя жена, думаешь, тебя послушает? Ты действительно надеешься, что она признает меня в таком виде?

Я не решаюсь позвонить. В двери зияет широкая, оправленная в серебро прорезь для корреспонденции.

– Когда я был жив, она не принимала меня всерьез!

– Это ваша проблема. Желаю удачи.

Я сдавливаю ему голову и просовываю ее в прорезь. Не пролезает, тогда я давлю сильнее.

– Прекрати! – вопит он, отчаянно отбиваясь. – Держите вора!

– Заткнись! Я тебя возвращаю, а не ворую!

Прохожие с удивлением смотрят, как я пытаюсь втиснуть медведя в почтовый ящик. Я улыбаюсь им с самым естественным видом, будто проделываю это ежедневно. Мне удается впихнуть одно ухо и половину головы, когда дверь резко распахивается. Медведь падает мне в руки.

– Что тут происходит?

Высокая старуха с голубыми волосами, в темно-сером платье и клетчатых домашних туфлях неприязненно разглядывает меня, судорожно сжимая палку. Я стараюсь состроить физиономию пай-мальчика.

– Добрый день, мадам, очень рад, ведь вы госпожа Пиктон?

Она настороженно кивает.

– Простите за беспокойство, но я пришел возвратить вам вашего мужа.

– Леонарда? – вскрикивает она, роняя палку. – Где он?

Она оглядывается по сторонам, ее лицо выражает одновременно надежду и тревогу.

– Вот.

Она поворачивается и опускает глаза. Я протягиваю ей игрушку. У старухи начинает дрожать подбородок, а лицо кривится от злости.

– И тебе хватает наглости так шутить? Мерзкий щенок!

– Я вовсе не шучу, мадам, клянусь! Скажите ей, профессор.

Я подношу медведя к лицу вдовы. Молчание. Я трясу его, чтобы вынудить признаться.

– Ну же, скажите, что это вы! Она услышит, ведь это ваша жена!

Рот медведя по-прежнему закрыт, пластмассовые глаза ничего не выражают.

– Убирайся, или я вызову полицию, хулиган!

– Но хотя бы заберите его! – говорю я, протягивая ей медведя, и добавляю просительно: – Это подарок.

Бац! Она хлопает дверью перед моим носом.

– Я же говорил, не поверит, – торжествует медведь. – Вдобавок ты видел ее рожу? Я пытался сбежать от этого дракона всю жизнь и не собираюсь закончить ее под надгробием, которое она мне поставит! Нет, малыш, я выбрал тебя, и отнюдь не случайно. Ты не сможешь от меня избавиться.

Во мне вдруг вскипает гнев. Я разворачиваюсь и перехожу на другую сторону улицы.

– Вот и славно, – радуется медведь, болтаясь вниз головой. – Вернемся домой – и за работу.

– Это я вернусь домой, а ты останешься здесь.

Яростно впившись пальцами в его заднюю лапу, я направляюсь прямо к мусорным бакам.

– Томас… Ты ведь это не серьезно?

– Покойся с миром!

Я приподнимаю крышку бака, швыряю медведя и иду к метро.

16

– Томас, не бросай меня! – вопли профессора Пиктона, приглушенные пластмассовой крышкой, становятся всё тише. – Предатель!

Да, знаю. Но у меня нет выбора. К тому же я оказываю ему услугу. Молекулы плюша окончательно превратили профессора в психа, а когда они перемешаются в кузове мусоровоза, его разум освободится от ядовитого материала. Вот так.

На самом деле все эти истории о чипах, которые мешают мертвым стать нормальными призраками, – всего лишь проекция его собственной ситуации. Как-никак я сын психолога, мне голову не задуришь.

Он чувствует, что всё больше срастается с медведем, в молекулы которого вселился, поэтому убеждает себя, что все мертвецы на свете – тоже пленники материи. Тогда ему не так одиноко. Он воображает, будто может их освободить… Думаю, я нашел правильное решение для упокоения его души. Иначе он бы продолжал портить мне жизнь вместо того, чтобы смириться со своей кончиной.