Конец века

По дороге к храму я с тоской оглядывал проступающие в предрассветных сумерках стены окрестных домов и железнодорожных пакгаузов. Щёки обожгло морозным ветром, запах креозота ударил в ноздри. Откуда-то издалека раздался протяжный гудок прибывающего паровоза.

— Ну что, Гавр, не пора ли домой?

Эпилог

Оркестранты войны для огня рождены
Для сражений без всяких идиллий
Где под крики Химер дирижёр Люцифер
Управляет полётом Валькирий…

Вадим Цыганов.

В юности мне всегда нравился фильм «День сурка». Тогда и много позже я пересматривал его по нескольку раз, потешаясь вместе с остальными над приключениями незадачливого героя Мюррея. Но только сейчас мне удалось прочувствовать на себе то состояние, которое герой картины испытывает во второй половине фильма.

Это потому что я испытывал его на себе теперь каждое утро. А лицо видел в зеркале своей ванной комнаты. Именно его, обречённо-скучное рыло. И неважно, было ли оно выбрито гладко или покрыто многодневной щетиной, этот как и другие факты никак не могли повлиять на события проживаемого мной многократно 12 июля 2022 года.

Странник оказался прав: вернуться в созданную мной временную петлю оказалось довольно просто. Достаточно было сосредоточиться и вспомнить мои внутренние ощущения при отправке из кресла Смотрящих в Домодедово. Остальное выполнили новоприобретённые рефлексы Демиурга. Хотя я подозреваю, что простота касалась переброса в мою временную петлю. Возможно, из-за того, что я же её и создал.

После перемещения экспериментировать не хотелось, те более, что временная точка составила как раз где-то около ноля часов пресловутого двенадцатого июля. И я, измотанный калейдоскопом последних приключений, не нашёл ничего умнее, чем заснуть, крепко обняв жену.

С этой ночи и потянулись мои сурковые будни, различающиеся лишь небольшими нюансами: местом отправки в отпуск, транспортом, временем суток. Но финал был всегда один: я просыпался в квартире с женой по звонку будильника, установленного на телефоне. Утром, мать его, двенадцатого…

Нет, не подумайте, я не спятил на фоне преподнесённых мне судьбой анавра испытаний. Нет, не дождётесь! Я решил, коль уж так получилось, использовать подаренное мне время для решения задачи спасения близких. И да, я не поверил Страннику ни на грош. Все его уверения в том, что в моей ситуации с женой и детьми нет выхода, могут оказаться такой же ложью, как та, которой он с остальными Смотрящими кормил меня целый год.

Не-е-е-т! Если уж я теперь Демиург, то дознаюсь до всего сам. А поле для экспериментов у меня не меренное. Смог же герой Мюррея выучиться игре на фортепиано и досконально изучить привычки понравившейся ему женщины? «Так ведь то в кино!» — скажете вы. Ну так и я — русский доктор с памятью анавра, а не какой-нибудь американский репортёр с кучей рефлексий…

Я продержался почти год индивидуального времени. И с каждым днём мне казалось, что сама суть бытия против того, чтобы я спас родных. Я звонил в ФСБ о закладке бомбы на борту Боинга, устраивал многочисленные и изобретательные опоздания на самолёт, поломки такси, закатывал грандиозные семейные скандалы, вывозил жену на романтический ужин, откладывая поездку любыми способами. В большинстве прожитых дней мне удавалось сохранить им жизнь. Я даже пару раз пытался уйти в запой, когда в очередной раз после размолвки с женой она с дочерями уехала на поезде в Крым. Физиология анавра не позволила. Две бутылки пшеничной, выжранные без закуски в течение часа наедине с трюмо на брудершафт, ничего, кроме учащённого мочеиспускания не вызвали.

Наступала очередная ночь, и мы снова просыпались утром двенадцатого июля под идиотский рингтон Лепса «Я — счастливый, как никто!» Главное, жена каждый раз была счастлива в своём неведении…

И вот однажды…нет, конец пришёл не моему терпению, я попросту устал. Устал надеяться, устал быть сильным, устал улыбаться в то время как хотелось разнести всё вдребезги и пополам, устал до тошноты и зубовного скрежета, устал до желания покончить со всем этим кошмаром раз и навсегда.

Странно, но именно в этот момент мне больше всего на свете захотелось одиночества. Я уже ненавидел себя, жену, дочерей, людей, анавров и неведомых мне Оракулов с осточертевшим Законом Сохранения Реальности! Находясь на грани сумасшествия, я решил устроить себе выходной. Передышку. Банально «забить на всё и в школу не пойти».

Опыта обмана домочадцев за этот год у меня уже накопилось с избытком, поэтому, исповедуя одно из правил бездельника с вентилятором на пояснице, живущего на крыше одной из стокгольмских многоэтажек, я сказался самым больным в мире человеком и благополучно остался дома. Пришлось, конечно, поуговаривать домочадцев, не откладывать поездку (на этот раз она была поездом) и дать клятвенное обещание приехать к ним, как только наступит улучшение.