Конец всех песен

— Я не вижу для нас будущего здесь, — сказала она ему усталым голосом.

Он вызвал свой локомотив.

— Нет будущего, — согласился он, — только настоящее. Именно этого всегда хотели влюбленные.

— Если они только влюбленные, и больше ничего, Джерек, мой дорогой, она глубоко вздохнула. — Ладно, вряд ли есть смысл в моих жалобах, — она храбро улыбнулась. — Это мой мир, и я должна любить его.

— Ты полюбишь его, Амелия.

Появился локомотив, пыхтя между высокими полуразрушенными башнями.

— Мое чувство долга, — начала она. — …

— Мой мир ценит тебя, как никогда бы ни смог оценить Бромли! Прими это уважение без оговорок, оно дано тебе так же без оговорок.

— Тем не менее, слепо, как делают дети. Человек хочет уважения за… благородные дела.

Он, наконец, понял.

— Твой уход к Гарольду — это было «благородно»?

— Полагаю, да. Самопожертвование…

— «Самопожертвование» другое. И это «достойно»?

— Считается, да.

— И «скромно»?

— Скромность часто имеет место.

— Твое мнение о собственных поступках скромно?

— Надеюсь.

— И если ты ничего не делаешь, кроме того, что хочет твоя душа — это «лень», да? Даже «зло»?

— Вряд ли зло на деле, но определенно недостойно…

Локомотив опустился рядом с ними на место, где недавно стоял хронобус.

— Я просвещен наконец! — сказал он. — И быть «бедным» — значит, вызвать недовольство Бромли.

Она начала улыбаться.

— Действительно, так и есть. Но мне не нравится это. В моей благотворительной работе я стараюсь помочь бедным столько, сколько могла. У нас было миссионерское общество, и мы собирали деньги, чтобы купить определенные основные блага…

— А эти «бедные», они существуют для того, чтобы вы могли удовлетворять свои инстинкты по отношению к «благородству» и «самопожертвованию». Я понял?

— Не совсем, Джерек. Бедные… ну, они просто есть. Я и другие, подобные мне, пытались облегчить их условия, пытались найти работу для безработных, лекарства для больных.

— А если бы их не было? Как тогда вы выразили себя?

— О, имеется много других возможностей, по всему миру язычники, чтобы быть обращенными в веру, тираны, чтобы быть наученными справедливости, и тому подобное. Конечно, бедность — главный источник всех проблем…

— Я мог бы, возможно, создать «бедных» для тебя.

— Это было бы ужасно. Нет, нет! Я была разочарована в твоем мире прежде, чем поняла его. Сейчас я по-другому отношусь к нему. Я не могу изменить его. Я сама должна измениться, — она снова заплакала. — Тот, кто должен понять, что вещи останутся такими, как есть, вечно, что тот же самый танец будут танцевать снова и снова, и что только партнеры будут другими…

— У нас есть наша любовь, Амелия.

Выражение ее лица изменилось.

— Ты разве не видишь, Джерек, что именно этого я боюсь больше всего! Что такое любовь без времени, без смерти?

— Это, конечно, любовь без печали.

— Любовь без цели?

— Любовь — это любовь.

— Тогда ты должен научить меня верить этому, мой дорогой.

26. СВАДЕБНЫЕ КОЛОКОЛА В КОНЦЕ ВРЕМЕНИ

Она должна быть Амелией Ундервуд, она настаивала на этом. Они нашли семена и луковицы, сохраненные городами, и посадили их в саду. Они начали новую жизнь. Жизнь как муж и жена. Она снова учила его читать и писать, и, если Джерек чувствовал себя довольным, она, по крайней мере, чувствовала себя чуточку спокойнее, ее взгляды на супружескую измену стали приемлемее ей. Но хотя солнце сияло, дни и ночи сменяли друг друга с регулярностью, необычной в конце Времени, смены времен года не было. Амелия боялась за свой урожай. Хотя она заботливо поливала рассаду, ростки не появлялись, и однажды она решила раскопать кусочек земли, чтобы посмотреть как поживают ее картофелины. Она обнаружила, что они загнили. Ни одно семечко, которое она посадила, не дало даже ростка. Джерек подошел к ней, когда она лихорадочно раскапывала огород, ища хотя бы признаки жизни. Она показала на испорченные клубни.

— Я полагаю, они плохо сохранились, — предположил он.

— Нет, мы пробовали их. Эти точно такие же. Это земля портит их. Это не настоящая почва, она бесплодна. Джерек, как и все, в основе бесплодно в этом мире. — она бросила лопату и пошла в дом. С Джереком по пятам она подошла к окну, глядя на свой сад. Он присоединился к ней, чувствуя ее боль, но неспособный найти средства облегчить ее.

— Иллюзия, — сказала она.

— Мы можем экспериментировать, Амелия, чтобы сделать Землю, которая позволит вырасти урожаю.

— О, возможно… — она сделала усилие переломить свое настроение, но ее лицо снова омрачилось. — Здесь твой отец подобный Ангелу Смерти, пришедший, чтобы присутствовать на похоронах моих надежд.

Это был Лорд Джеггет, шагавший упругой походкой по извилистой дорожке и махавший ей рукой.

Джерек впустил его. Он оказался в веселом настроении.

— Время пришло. Цепь закончена. Я дал миру прожить еще неделю, чтобы установить период петли, затем мы спасены навечно. Мои новости расстроили вас?

Джерек ответил за Амелию.

Нам не нужно напоминать о способе которым поддерживается мир, отец.

— Вы не заметите никаких эффектов.