Конец второй республики

Так для Эльчибея повторилась ситуация Муталлибова: ему перестала подчиняться не только Нагорно-Карабахская Автономная Область, но и Нахичеванская Автономная Республика!

Из всех структур государства более или менее плодотворно работал, пожалуй, Милли Меджлис под руководством Исы Гамбарова. Сей квазипарламент издавал, как по конвейеру, законы, с разной долей здравого смысла и пользы. Однако при параличе исполнительной власти активность власти законодательной теряла всякое значение. Милли Меджлис издал закон об индексации доходов, который, при нормальном дееспособном правительстве, имел бы положительное значение для неимущих слоев населения. Однако этот закон не приобрел силы и остался лишь символом благих пожеланий.

Милли Меджлис также принял закон об изменении названия азербайджанского языка на «тюркский». По этому поводу и в обществе, и в Милли Меджлисе разгорелась яростная полемика. Большинство членов Милли Меджлиса проголосовало против закона, отрицающего существование самостоятельного национального языка. Но Эльчибей при любом удобном случае отрицал существование самостоятельной азербайджанской нации, считал азербайджанцев тюрками, а язык — тюркским. «Азербайджанский язык — диалект анатолийского турецкого», говорил он. Вину за изменение названия языка он возлагал на Сталина.

Спикер долго и упорно выкручивал руки депутатам, с ними велись закулисные переговоры и, наконец, кого-то запугав, кого-то подкупив, Иса Гамбаров провел закон, отрицающий существование азербайджанского языка. Фронтисты, отрицая нигилистическое отрицание большевиками прошлого, сами блестяще повторили гегелевский постулат об отрицании отрицания.

Социал-демократы устроили пикет с плакатами перед зданием парламента, однако полиция (милиция также была переименована) быстренько арестовала пикетчиков. 20 эсдеков 11 часов провели в здании управления полиции Сабаильского района (район 26-ти Бакинских Комисаров был переименован в географический Сабаил). За это время эсдеками была проведена такая разъяснительная работа с личным составом, что полицейские были готовы взбунтоваться против этого необольшевистского закона. Власти сочли за благо отпустить эсдеков, приговорив нескольких из них к символическим штрафам. Практику покрывать свои антинациональные и незаконные действия приговорами продажных судов фронтисты переняли у советской власти. Эту практику более масштабно и обильно использовал позднее Гейдар Алиев против своих оппонентов и противников, прежде всего против активистов НФА.

При Муталлибове любое повышение цен на хлеб и другое продовольствие вызывало шквал критики со стороны лидеров и прессы НФА. Но, придя к власти и столкнувшись с такими понятиями, как спрос и предложение, бюджет, хозрасчет, баланс и прочее, они вынуждены были поднять цены и на хлеб, и на все остальное. И тут их точно такими же методами начала позорить и обвинять оппозиция, работающая на Гейдара Алиева, прежде всего партия Национальной независимости Этибара Мамедова, куда вошли, с подачи нахичеванского лидера, многие видные ученые и деятели культуры республики.

Наличие прозрачных границ с Россией при полной либерализации цен правительством Егора Гайдара и относительной стабильности цен в Азербайджане, удерживаемых правительством Рагима Гусейнова, привело к всевозрастающему вывозу товаров в Россию для спекулятивной перепродажи. Внутренний рынок Азербайджана катастрофически пустел, бюджет маленькой республики финансировал быстрое обогащение кучки спекулянтов. В правительстве обсуждались два варианта выхода из создавшегося положения: предложение министра финансов Салеха Мамедова полностью отпустить цены и, для смягчения удара по бюджету людей наемного труда, в два раза повысить оклады и зарплаты. Вахид Ахундов, ссылаясь на относительно стабильный баланс между расходной и доходной частями бюджета, предлагал не копировать гайдаровскую шоковую терапию, а ввести таможенные барьеры на границе с Россией и пошлинами уравновесить разницу между внутренними и внешними ценами. Вахида Ахундова в этом вопросе поддерживал один из немногих разбирающихся в экономике фронтистских лидеров Сабит Багиров. Салеха Мамедова поддерживал Панах Гусейнов. Так как ни одна из сторон не могла убедить другую, вернее, дуэт Панах Гусейнов — Салех Мамедов не хотел принимать доводы госсоветника по экономике, Панах Гусейнов поздно ночью повел всех в резиденцию президента для вынесения окончательного вердикта.

Разбуженный президент спустился к незваным гостям в спортивном костюме и спросил о цели визита? Стороны изложили свои доводы. Эльчибей, ничего не понимавший в экономике, никогда не управлявший даже семейным бюджетом, немного помолчал, будто думая, и изрек:

— Панах, делай, как ты хочешь.

Естественно, госсекретарь ждал от него именно такого ответа, и сделал так, как хотел. Правительство перестало контролировать ситуацию и экономика пошла вразнос.