Конец "Зимней грозы"

Баданов, не стремясь внешне подражать генералу Жукову, втайне гордился тем, что немного был схож с ним лицом, крепко сбитой невысокой фигурой и, как ему казалось, некоторыми чертами характера. В отношении подчиненных Баданов был внимателен и немелочен, не требователен и в нужных случаях непреклонен. А подчиненные, если командир того стоит, более всего почитают для себя важным по возможности ни в чем ему не уступать и по крайней мере на него походить.

Представление о качествах командира 24-го танкового корпуса и подобранного им личного командного состава очень помогает уяснить многое в беспрецедентном стремительном и сокрушительном глубоком танковом рейде этого соединения и в особенности в значении его успеха для плана «Сатурн» и сталинградской победы Красной Армии. Как штык, нацеленный в междуреберье дивизий Гота, запруженных упорной нашей обороной на подступах к реке Мышкове, корпус Баданова стремительно рассекал степь, опускаясь по меридиану-хорде Большой излучины Дона на юг. Двигались длинными ночными перекатами, перемежаемыми частыми соударениями с итальянскими, румынскими и немецкими силами, которых раскидывали, дробили, уничтожали. Захватывали базы и склады, разнообразные трофеи. Днем выкраивали скудные часы отдыха под крутоярами балок и оврагов, в глубоких лощинах, освобожденных станицах и хуторах. Баданов расчленил корпус на два эшелона. Каждый имел свой маршрут к цели. Походные порядки сопровождали в голове и с флангов сильные танковые отряды охранения. Входя в прорыв Чирского фронта, танковые части оторвались от мотострелковых. И только танки первого эшелона несли на себе десанты автоматчиков. Вместе с ними на броне находились офицеры оперативной группы штаба корпуса, с небольшим опережением прокладывавшие маршруты движения эшелона, непрерывно уточняя их по разведданным и сведениям, полученным от местных жителей. Каждый танк стремительно прошел не триста, как показывает карта, а фактически гораздо больше километров по глубоким тылам беспощадного, изощренного в войне врага.

Массы танков, разделенные на группы разного назначения, сопровождаемые полковой артиллерией и эрэсами, двигаясь глухой ночью, несмотря на строжайший запрет пользоваться фарами, искусно маневрировали и, перестраиваясь в боевые порядки, внезапно заходили на фланги и в тыл встречных частей противника. После их разгрома снова, как единый организм, быстро восстанавливая порядок движения, устремлялись вперед. Ложившаяся под гусеницы степь, испещренная множеством не нанесенных на карты и полузасыпанных снегом дезориентирующих военных дорог, пересекалась глубокими балками с крутыми, обрывистыми берегами. В ночной тьме, когда и на вытянутую руку ничего не было видно, они более, чем самые совершенные противотанковые рвы, были опасны для танкистов. И многочисленные степные речки, лед которых не всегда держал танки, особенно средние и тяжелые, могли стать для них ловушками.

Гоняя снега, наметала метровые валы на пути машин, бесилась, кружила секущими смерчами, плакала и выла зверем вьюга. Пронизывала до костей, леденила, припаивала ладони к броневому листу или кромке крышки люка жестокая стужа. А люки танков всегда были открыты. Снег, налипая на стекла приборов наблюдения и прицелов, выгонял командиров на броню, и по боевой тревоге они должны были мгновенно скрываться в машинах. Но и тогда закрыть люки было нельзя, хотя снег покрывал леденящей влагой лица и руки. Когда наконец начинала неприметно редеть вокруг непроглядная темень и проступать впереди расплывчатая масса ближайшего танка, все ждали, что лязг гусениц и низкий гул двигателей вот-вот перекроет надсадное прерывистое гудение самолетов. И прежде чем над танками безбрежно распахивалось строгое в своей блеклой, выцветшей голубизне, раскаленное морозом небо, «юнкерсы», «хейнкели», «мессершмитты» наваливались на танковые колонны. Засыпали бесчисленными фугасками, пронзали ультрамарин неохотно раздвигавшейся вширь снежной чаши алым накалом пушечно-пулеметных трасс. Как уследить, куда летят бомбы?

Даже застигнутые на краткой дневной стоянке танки мгновенно приходили в движение, перестраивались в линию и командиры, в дыму и копоти следя из люков за летящими фугасками, бросали свои машины вперед и в стороны, оставляя за ними перемешанную со снегом, истерзанную взрывами серо-черную землю. Осколки, снаряды, пули оглушающе градно долбили броню, наполняли машины удушливым чадом окалины, но прямых попаданий и потерь почти не было, хотя самолеты исчезали только в плотных вечерних сумерках. Жестокие условия рейда требовали от людей предельной отдачи всех физических и духовных сил, но ничто: ни нечеловеческое напряжение, ни голодная норма отдыха, ни бессонница, ни стужа, ни недостаток пищи, в особенности горячей, — не изматывали танкистов так, как ненавистные гитлеровские летчики. Каждому бадановцу страстно хотелось приблизить желанный миг мести. За все, за все!