Конев против Жукова. Поединок маршалов

В начале 50-х годов, «в то время как вся партия и народ вели борьбу с последствиями культа личности, т. Жуков, как человек необычайно тщеславный и не обладающий партийной скромностью, использовал свое положение министра обороны и насаждал в Вооруженных силах культ своей личности. Он игнорировал лучшие традиции партийного строительства в армии и флоте, насаждал грубое администрирование и стремился все дела решать единолично. Критика и самокритика в партийных организациях Вооруженных сил была, по существу, ликвидирована, и вокруг личности Жукова, при его прямом участии, искусственно создавался ореол славы и непогрешимости…

Эти и ряд других фактов свидетельствуют о том, что т. Жуков в результате недостаточной партийности неправильно понял высокую оценку его заслуг. Он потерял партийную скромность, которой учил нас Ленин и которая должна быть присуща каждому советскому государственному деятелю», резюмировал автор статьи.

Нужно понимать, что газеты в те годы являлись основным источником идеологического влияния на общество, особенно на личный состав Вооруженных сил. Офицеры и солдаты, целый день занятие боевой подготовкой, практически не имели времени для прослушивания радио. Телевизоров и транзисторов тогда не было. Поэтому в оставшееся свободное время читали газеты, а газета «Правда» была главным рупором, который доносил до народа решения Коммунистической партии и Советского правительства. Поэтому неудивительно, что статья Маршала Советского Союза И.С. Конева, направленная против Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, сразу же разошлась по рукам и стала объектом обсуждения на всех уровнях. После доклада Н.С. Хрущева о культе личности И.В. Сталина это была вторая «атомная бомба», брошенная в советское общество и потрясшая его до основания.

Прошли годы и десятилетия, в корне поменялись политические ориентиры. Личность Г.К. Жукова постепенно была возведена в ранг Маршала Победы. Настало время реабилитировать тех, кто выступал против Георгия Константиновича в свое время, и прежде всего И.С. Конева.

В 1995 году в «Военно-историческом журнале» № 3 была опубликована статья, якобы ранее разработанная старшим преподавателем кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба, доктором исторических наук профессором В.А. Анфиловым на основании его личной встречи с Г.К. Жуковым, которая состоялась 26 мая 1965 года. В этой статье от имени Анфилова указано следующее: «Я рассказал маршалу, что эту статью писал не Конев. Знал, что она готовилась в военно-историческом отделе Военно-научного управления Генерального штаба, где я тогда работал. Начальник отдела генерал-лейтенант С.П. Платонов в узком кругу поведал, как Конев сопротивлялся, не желая подписывать этот вздор. Н.С. Хрущев якобы сказал тогда, что если он не подпишет, то вместе с Жуковым отправится в отставку. И Иван Степанович “сдался”».

В итоге октябрьский Пленум ЦК и последовавшая за ним статья И.С. Конева нанесли сокрушительный удар по Г.К. Жукову, в течение нескольких дней лишив его высоких постов в партийной и военной иерархии, подорвав его авторитет полководца периода Великой Отечественной войны. По своей силе это был удар, достаточный для того, чтобы морально и физически уничтожить человека.

Но Г.К. Жуков был не обычным человеком. Многие годы, проведенные в условиях сталинских репрессий, настолько закалили его, что он выдержал и этот удар.

По свидетельству некоторых историков, сразу же после окончания октябрьского пленума, 29 октября 1957 года, Георгий Константинович уехал на свою дачу в Сосновку. Позже, в 1968 году, писателю Константину Симонову он признается, что тогда был на грани психологического срыва.

Симонов, ссылаясь на рассказ Г.К. Жукова, это записал следующим образом: «Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК и я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело. Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, – все это я пережил, видимо, во сне. Спорил, и доказывал, и огорчался – все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку».