Конфайнмент

Упражнение номер четыре. Матёрый бандит, которому терять нечего, пистолет и заложник. Крестика только на переносице не хватало, как не хватало самой переносицы. Свою голову «Юрий Павлович» прятал умело. Видно было лишь руку с оружием.

— Не надо стрелять! Я выхожу.

Поднявшись из-за машины, я сделал пару шагов к крыльцу и раскинул в стороны руки.

— Брось пистолет! — приказал «эксперт».

— Хорошо. Я брошу. Но мне нужны гарантии.

— Какие ещё гарантии?

Я сделал ещё один шаг.

— Гарантии, что ты не убьёшь его.

— Я убью его, если ты сейчас же не бросишь оружие. Понял?

— Да понял, конечно. Понял. Но согласись, если я брошу оружие, ты сможешь легко убить не только его, но и меня. А мне этого совершенно не хочется. Поэтому я и спрашиваю о гарантиях…

Больше слов — меньше внимания. Так, помнится, учил меня в будущем Михаил.

Я нёс какую-то чушь и видел, как начинает нервничать от этого «Юрий Павлович», как его внимание постепенно рассеивается, как дёргается его рука с пистолетом… Главное в этом деле было не переборщить, но… Я ведь совсем недавно рассказывал Шуре про те пострелушки в тире с «бандитами и заложниками», он должен помнить…

Приятель меня не подвёл.

Словно очнувшись, он неожиданно пригнул голову и резко ударил пяткой в ногу «эксперта».

Мгновения, на которое физиономия «террориста» оказалась открыта, мне хватило с лихвой.

Воображаемый крестик на переносице превратился в аккуратную дырочку.

Стрелять навскидку — не самое сложное. Попадать в лузу от трёх бортов гораздо труднее.

Наступившая после выстрела тишина длилась недолго. Пистолет «эксперта» со стуком упал на крыльцо. Следом свалился мешком и его хозяин.

Шурик слегка пошатнулся и тихо пробормотал:

— Андрюх… Я, кажется, сейчас обосрусь.

Я опустил ПМ и вытер льющийся со лба пот.

— Туалет за углом. Только ты туда не ходи. Там занято…

* * *

Я сидел на снегу, привалившись к машине. Тело сотрясала крупная дрожь.

«Отходняк. Обычное дело», — объяснил мне Смирнов и оставил на какое-то время в покое.

Действительно, завалить пятерых, да ещё и первый раз в жизни — это серьёзно. По идее, мне бы сейчас водки тяпнуть, но, во-первых, водки здесь нет, а во-вторых, участвовать в уникальном эксперименте напившись не есть хорошо. Кто знает, как это повлияет на результат. А вдруг вместо моего привычного будущего меня зашвырнёт неизвестно куда, и из-за этого вся наша мультивселенная накроется медным тазом? Нет, лучше уж как-нибудь перетерпеть, но сделать всё как положено.

Синицын, по виду, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. От трупов старательно отворачивался и, вообще, держался от них подальше. Один Михаил выглядел адекватно, однако и он, как мне показалось, вёл себя несколько скованно. Видимо, считал виноватым за то, что, будучи из нас троих наиболее подготовленным, никакого активного участия в последних событиях не принимал. И даже наоборот, оказался совершенно к ним не готов и всё то время, пока я разбирался с гопниками и «чекистами», просидел связанным в доме.

Сейчас, правда, он всеми силами пытался реабилитироваться, причём, явно не перед нами, а, скорее, перед самим собой. Осматривал «место преступления», собирал «улики», обыскивал убитых бандитов. Заметив, что Шуру от вида убитых и крови едва ли не выворачивает, отослал его в дом готовить оборудование для перехода.

— Вида́л, что у этого гаврика было?

Поняв, что я уже более-менее оклемался, Смирнов присел рядом на корточки и показал мне оружие «Юрия Павловича».

Я покачал головой:

— Я в этом не разбираюсь.

Хотя, если честно, пистолет я узнал. Маркировка в потёмках была не видна, но чисто по форме — угловатой, достаточно странной для 80-х годов этого века — для завсегдатая оружейных форумов будущего не узнать его было бы стыдно.

— Глок-17, — пояснил Михаил. — Нам про этот пистоль месяц назад на спецсеминаре рассказывали, но живьём я его вижу впервые.

— Иностранный?

— Ага. Жаль, ты его хозяина кокнул. Допросить его было бы весьма интересно.

— Ну… извини. По-другому не получилось.

Смирнов рассмеялся.

— Ничего страшного. Второго допросим. Живучий оказался гадёныш.

— Кто? — привстал я, тревожно осматриваясь.

— Вон тот вон, — сказал, словно выплюнул, Михаил, кивнув на ворота. — Коллега, мать его за ногу.

— Он что, действительно, ваш? — удивился я, глянув туда же.

— Увы. Подполковник Свиридяк, из кадровой части… Никогда бы не подумал.

— А не сбежит?

— Это вряд ли. Ты его хорошо приголу́бил. По идее, надо бы нашим обо всём сообщить и скорую вызвать, но…

Смирнов внезапно замялся и оглянулся на дом.

Я его понял. Решение он оставлял за мной. А ещё — признал старшим, как по возрасту, так и по положению.

— Вызовем сразу после эксперимента, — принял я «условия игры». — Но допрашивать будем сейчас, пока не подох.

— Лады…

«Приголубленный» мной комитетчик полусидел или, скорее, полулежал у ворот. Голова свешивалась на грудь, грудь была перебинтована, сквозь бинт проступала кровь.

— Ты перевязывал?

— Я, — кивнул Михаил и легонечко ткнул стволом раненого. — Эй, подполковник! Еще не преставился?

— Н-нет, — с трудом выдавил из себя Свиридяк, приподняв голову.