Конфидент

– Поверь мне, она сможет. Роберт обязан будет сохранить лицо. Ради своей красивой жизни он подберет сопли, вернется в зал и, внутренне закипая от ярости, будет изображать приветливого и учтивого хозяина вечера. Бекка уже насоветовала чете Бенсонов сойтись со мной, познакомиться поближе, пригласить на семейный ужин. Лилиана загорелась этой идеей, Роберт уже не сможет объяснить ей свой внезапный отказ. В своих изощренных планах Бекка не дает промаха. Она все сделает сама, нам придется лишь подождать некоторое время.

Злость, горькая обида и пылающий огонь растоптанной справедливости уничтожили остатки страха. Теперь я хотела, чтобы все произошло как можно скорее. Начался ужин, гости все больше расслаблялись, а я ловила беглые взгляды тети, которая по счастливой случайности сидела напротив, чуть левее. В один из таких моментов я поняла, что смотрит она не только на меня. Ее взгляд был устремлен на Итана, который едва заметно кивнул ей, а она кивнула в ответ. Я едва не выронила вилку, заметив эти жесты. Они знакомы? Подняла голову, чтобы посмотреть на Итана внимательнее, но он уже что-то говорил соседу справа. Я взволнованно посмотрела на тетю, но и она уже говорила с кем-то другим.

А еще я замечала, как гости следили за мной и тетей Харриет. Они почти так же, как и я, ждали нашего сближения. Мы же, не оправдывая их ожиданий, все так же не подходили друг к другу и не заговаривали. Ситуация была более чем странной. Казалось, что не посвящена в эту драму только Лилиана.

И вот гром все же грянул. После ужина, когда танцы возобновились, Роберт осмелился подойти к нам с Итаном и пригласить меня на танец. Как бы ни было противно, я протянула руку и бросила взгляд на любимого. Его лицо сделалось каменным. Мы оба знали, что будет дальше. Ребекка хотела максимального внимания ко мне и Роберту. Этого момента она и ждала.

Зазвучала музыка, и Роберт осторожно повел меня в танце. Я следовала за ним и никак не могла понять, что привлекло меня в нем. Красота? Стать? Сейчас я с омерзением думала о том, что позволяла ему касаться меня. Холод пробежал по спине, и я невольно зажмурилась, вспомнив нашу близость.

– Кто он? – несмело пробормотал свой вопрос Роберт. Я сразу поняла, что именно его интересовало, но не потрудилась ответить. – В его глазах я увидел смерть. В его руках безжалостная сталь, в душе чернота!

– Не тебе говорить о его душе, – злобно усмехнулась я. – Ты столкнулся с настоящим мужчиной, способным на поступки и спасовал. Тебе до него как до звезды!

Моя бравада продлилась недолго – я услышала его. Этот страшный, удушающий, мерзкий шепоток. Люди пораженно ахали, их взгляды буквально прилипали ко мне. Я чувствовала их на себе, ощущала, как они давят, как щипают, дергают, колют и рвут. Душа заныла. Невольно сдавила руки Роберта и дернулась, желая оказаться рядом с Итаном.

Я видела лица людей, окруживших нас, читала в их глазах грязные мысли, осуждение, порицание. Роберт завертел головой, не понимая, что происходит. Слух распространился с умопомрачительной скоростью. Я искала глазами тетю, пока Роберт продолжал кружить меня в танце. Заметила Маргарет. Ее лицо исказил гнев, она кусала нижнюю губу и стискивала кулаки, пока ее мама что-то торопливо шептала ей на ухо. Подруга поймала мой взгляд и ее глаза наполнились участием, на них выступили слезы. Все, дело сделано. Моя репутация была растоптана. Я прикрыла глаза, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

Мучительный танец наконец закончился. Роберт, все еще ничего не понимая, вернул меня Итану, чье лицо оставалось застывшим, словно маска. Я медленно подняла на него глаза, и первая слеза скатилась из глаз. Боль обожгла душу. Теперь гости Бенсонов говорили уже не шепотом, а вполголоса. Я слышала суровые слова и видела, как нас с Итаном окружает кольцо гостей. И, как по злому колдовству, передо мной возникла тетушка Харриет. Она тоже все слышала. Стояла, словно статуя, замершая и пораженная. Ее лицо тоже исказила боль, отразившая мою собственную. Я бросилась было к ней, но тетя выставила вперед руку, не позволяя мне приблизиться. Этот отказ ранил меня в самое сердце. Я знала, что так будет. Но знать и испытывать совершенно разные вещи. Какая-то женщина, я не видела, кто именно, что-то без устали тараторила тете прямо в ухо, а я смотрела в ее глаза и падала, падала в ту самую пропасть. Мое тело заледенело, щеки обжигали слезы, но я продолжала смотреть на любимую родственницу, которая, как и Маргарет, закусила нижнюю губу и, казалось, терзала ее изнутри зубами, справляясь с разочарованием и болью.