Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

Между тем королевская свита и городская знать уже собрались в Большом зале епископского дворца. Накануне ритуала помещение украсили нарядными разноцветными лентами, яркими шпалерами и добавили факелов — небольшие окна старенького здания хмурым осенним днем пропускали мало света. Рядом с королевой в резных креслах, установленных на возвышении, восседали епископ Суассона и бородатый гигант Жан де Бриенн.

В потайной комнатке Людовик уже совершил торжественное омовение — в знак телесного и духовного очищения — и облачился в парадные одежды: темно-красную тунику со сложным золотым узором и лазурный плащ с королевскими лилиями и горностаевой опушкой. Такие же лилии красовались на голенищах его сафьяновых сапог. Не привыкший к роскошной одежде, принц поморщился от подобной помпезности, но ритуал есть ритуал.

Наконец под барабанную дробь и пение военных рогов Луи вошел в огромный зал и не спеша приблизился к стоящему на возвышении трону. Присутствующие замерли. Несмотря на исполинские размеры, Жан де Бриенн резво сбежал по ступенькам, а два клирика поднесли ему на бархатной подушке освященный меч. Луи преклонил колено. Бывший король Иерусалима медленно опустил на плечо посвящаемого сверкающий клинок из прекрасной толедской стали, и его громоподобный голос разнесся по залу:

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа, жалую тебя, Луи, рыцарем. Будь верен Богу, медлителен в мести, быстр в пощаде, неутомим в помощи вдовам и сирым. Почитай мать, а с ней — всех женщин, и не терпи злословия на них, ибо мужская честь после Бога нисходит от женщин!

— Клянусь! — Луи поднялся.

Нагнувшись, де Бриенн опоясал юношу кожаным ремнем, к которому с помощью перевязи крепились ножны, обильно инкрустированные серебром, а двое оруженосцев ловко прицепили к сапогам принца золотые шпоры.

Пронизывающий рев рожков и труб герольдов известил город о появлении нового рыцаря. Знать осыпала Луи подарками. Графиня Бланка Шампанская преподнесла ему в дар сияющую прочную кольчугу, Ангерран де Куси — кинжал с изящной рукоятью, а Жанна Фландрская — искусно выполненный шлем.

Выйдя на ступеньки дворца, принц приветствовал взревевшую при его появлении толпу горожан и щедро осыпал ее пригоршнями монет. Первая встреча со своим народом захлестнула Луи восторгом, а люди, понимавшие, что перед ними стоит будущий король, не скрывали ликования.

Но сюрпризы на этом не кончились! К Людовику подвели великолепного буланого аргамака, будто сусальным золотом отливавшего в лучах показавшегося из-за туч солнца. Это был подарок матери, королевы Бланки. Забыв о степенности, мальчик с восхищением оббежал мускулистого коня, с удовольствием похлопывая его со всех сторон. А граф де Дрё преподнес в дар принцу первоклассную сбрую, прошитую золотой канителью.

Луи стал рыцарем, и теперь ничто не помешает его коронации. В первое воскресенье Адвента в небольшой капелле при вновь возводимом Реймском соборе — старое здание было уничтожено пожаром за шестнадцать лет до этого — он стал королем Франции Людовиком Девятым.

Все! Королева — теперь королева-мать — Бланка вздохнула с облегчением. Отныне никто не оспорит права ее сына на престол. Он стал помазанником Божьим, и этот сакральный статус делал его неприкосновенным.

От обязательного пиршества после коронации, как и после обряда посвящения в рыцари, отказались из-за траура по покойному королю. На следующий же день Бланка с сыном в сопровождении свиты спешно выехала в Париж.

***

Герцог Бретонский ожидал в новом дворце Гуго де Лузиньяна с супругой. Он с удовольствием принял бы гостей в одном из своих любимых замков, однако предпочел этот дворец в Ренне: гигантский особняк с модной отделкой подчеркивал изысканный вкус его хозяина. В комнатах стояла удобная мебель; дорогой декор радовал глаз. Пьеру очень захотелось произвести впечатление на бывшую королеву Англии, и он усмехнулся этой неожиданной прихоти.

Заложив руки за спину, он стоял у окна и с высоты третьего этажа победно взирал на заснеженный Ренн. Ему, младшему сыну из знатного рода де Дрё, достались в наследство лишь блестящее воинское воспитание и непомерные амбиции. Но неожиданно на двадцатитрехлетнего Пьера пал выбор Филиппа Августа: король решил женить его на своей подопечной Алекс, которая должна была унаследовать герцогство Бретань. Его величество думал, что родственник будет вести себя лояльно, но просчитался. Получивший обширные земли Пьер стал править ими единолично, не спрашивая советов у английского и французского монархов. Нужно подчинить своевольных епископов? Какой пустяк! Пьер захватывал в плен священников, пытал их, жег, грабил их дома, присваивал чужие доходы. Не выдержав лавины крови и огня, многие непокорные князья Церкви сбежали, а те, кто остался, затравленно поглядывали на герцога. За это Пьера прозвали Моклерком[59], и он не возражал. Такие пустяки, как неоднократное отлучение от Церкви, лишь звонко, рикошетом отскакивали от его железного характера.

— Граф де Ла Марш и д’Ангулем и королева Англии Изабелла! — громко возвестил мажордом, и герцог вздрогнул от неожиданности.