Конфиденциальный источник

— Я выросла в Вустере, а живу в Провиденсе.

Оказалось, Уилл Пуарье несколько лет работал парикмахером в Род-Айленде. Он состроил такую мину, что я поняла, насколько это был неприятный опыт.

— Тот малый, что умер, тоже оттуда? Из Провиденса? — спросил он.

Я кивнула.

— А у него был продуктовый магазин?

— Верно, — удивилась я.

— Да, кажется, я знаю, о ком речь, — решил Уилл. — Сюда приезжает много народа из Род-Айленда, но этот… — Пуарье взял у меня фотографию и впервые взглянул на нее. — Этот человек часто здесь бывал. В основном играл в блэк-джек, иногда в рулетку. Делал вид, будто ему крупно везет, однако чувствовалось, что он катится по наклонной.

Уилл вернул снимок, остановился и вопросительно на меня посмотрел:

— Так ты из полиции?

— Журналистка. Но Барри действительно был мне другом.

Уилл обдумал ответ, словно не знал, верить мне или нет.

— Сожалею, — наконец произнес он вроде искренне. — Отчего он умер?

— Его застрелили, на рабочем месте, за кассой.

Пуарье покачал головой, сокрушаясь о насилии, которое творится в этом мире, и впал в задумчивое состояние.

— Я бы не удивился, если б он покончил с собой.

Виктор Дельриа лежал на деревянном полу магазина Мазурски, лицо его скрывали бинты. Я подумала, что он спит и я в безопасности. Сделав шаг к кассе, посмотрела вниз. Бинт начал раскручиваться. Резко открылись глаза.

— Ты, стерва! — произнес он злобным басом.

Я проснулась. Вовсю трезвонил будильник. Понедельник, утро. Я одна в холодной квартире.

Устала от поездки в Коннектикут, вымоталась из-за ночного кошмара. Совсем не хотелось идти на пробежку, но надо выбираться на улицу. Это единственный способ очистить память от неприятных образов.

Я сбросила ночную рубашку и натянула трикотажные брюки, футболку и спортивную куртку — без пятен. Кроссовки вместе с носками нашла у двери.

Похолодало, серое небо не обещало солнца. Руки замерзли, и я побежала вверх по Энджел-стрит, чтобы быстрее согреться. Несколько ранних пташек ехали в машинах или стояли на автобусных остановках, однако до часа пик оставалось еще минут тридцать, поэтому улица была в полном моем распоряжении.

В старших классах я была членом команды по плаванию и никогда не проявляла интереса к бегу или легкой атлетике. А зря. Передвигаться по суше у меня получается быстрее, чем в воде. Может, меня гонят вперед проблемы взрослой жизни? Чем быстрее я бегу, тем сложнее думать. Вскоре я очутилась на проспекте Блэкстоун, вдыхая холодный воздух, выдыхая страх.

Эндорфины — приз за физическую нагрузку. Я могу пробежать пять миль, так и не ощутив легкости бытия, доброй воли к людям. Пусть придется преодолеть бесконечный марафон, лишь бы избавиться от вида разматывающегося бинта.

По будням любители бегать перед работой появляются на рассвете, и к семи часам на проспекте уже много единомышленников. Я нагнала двух женщин, которые слишком много болтали, чтобы набрать приличную скорость. Опередила и одного мужчину. Вместо того чтобы вернуться по той же дороге, я решила сделать петлю в пять миль, оставив тропу с нависающими ветвями, и двигаться на север, пока проспект Блэкстоун не пересечется с Хоуп-стрит.

К тому времени когда я одолела жилой район и попала в квартал с офисами, город уже проснулся. Приходилось останавливаться у светофоров и ждать, пока проедут машины.

Физическая нагрузка сделала свое дело. Шаг стал ровным, голова ясной, и я вновь была в ладу с миром и самой собой. За плечами у меня четыреста пятьдесят долларов выигрыша и остаточное ощущение удачи. Люблю Ист-Сайд в Провиденсе с броскими магазинами, историческими зданиями и сиреневыми домами на две семьи. «Я здесь живу», — думала я, опьянев от эндорфинов. Как же я люблю бегать!

Миновав аптеку, я притормозила у перехода через Рошамбо-авеню. Мир был слишком доброжелателен ко мне: уже загорелся красный, но водитель серебристого спортивного седана махнул рукой, уступая мне дорогу. Я кивнула в знак благодарности и вышла на проезжую часть.

На полпути я краем глаза заметила движение. Серебристый седан решил все-таки проехать? Железная махина неслась прямо на меня.

Я рванула вперед. Автомобиль вылетел на поворот. Тормозов у него нет, что ли? В ушах прозвучал громкий гудок. Сделав отчаянный рывок, я приземлилась на тротуар. Седан просвистел в дюйме от меня, так близко, что меня обдало горячим воздухом.

Я что-то крикнула ему вслед. Водитель не остановился, не стал извиняться. Серебристое авто умчалось прочь. Справа на бампере небольшая вмятина: видно, не первый раз лихачит. Я попыталась разглядеть номер, но увидела только последнюю цифру — семерку.

— Придурок! — вырвалось у меня.

Седан исчез в конце улицы, сверкнув серебром. На переходе скопились пешеходы. Снова поток машин. Я наклонилась вперед, приложила руки к коленям, пытаясь отдышаться. Я сошла с ума? Разве водитель не махнул мне, предлагая пройти?

Один из прохожих, мужчина с сумкой, спросил:

— Вы в порядке?