Конфлизм

– Вселенную действительно объединяли две силы, одна из которых – гравитационное поле – пронизывала не только мироздание, породившее человеческий разум, но и все метавселенные Мультиверса, то есть Большой Бесконечной Вселенной. Вторая сила – запутанность элементарных частиц должна была объединять все конструктивы человеческой метавселенной, все её материальные объекты и поля. Этот постулат был выведен недавно российскими физиками Леоновым и Головко, и хотя его в штыки приняли зарубежные учёные, Тимофей верил, что гипотеза о запутанности метавселенных верна.

Конечно, по причине топологической сложности многообразий Калаби-Яу уравнения теории струн имели огромное количество решений, и каждое из них соответствовало набору констант и конфигураций Калаби-Яу со своей геометрией и законами. Что, в свою очередь, подразумевало и разные наборы элементарных частиц, физических постоянных и пакетов измерений.

Вселенная, где возникло человечество, была сформирована первым обертоном масштабных колебаний, то есть тремя развёрнутыми измерениями, остальные семь (по теории суперструн для объяснения существования устойчивой конфигурации материи и нужны были десять измерений, что позволяло описать Вселенную математически безупречно) были свёрнуты в крошечные струны фрактальных структур Калаби. И если попытаться развернуть какие-нибудь из них до макромасштабов, чем и занималась лаборатория Феофанова, можно было найти странные квантовые связи между материальными объектами реализованной Вселенной в далеко разнесенных местах. А может быть, и в других метавселенных, связанных изначальной запутанностью всего сущего.

Переживания экспериментаторов как раз и доказывали этот постулат, прежде существующий как чисто теоретический казус. Тимофей физически никуда не перемещался, когда объём возникшего «дополнительного» пятого измерения пронзил тело и заставил мозг воспринимать что-то «запутанное» с другими объектами на Земле и в космосе.

– Продолжайте, Тимофей, – сказал Феофанов, не понимающий, почему замолчал физик.

Тимофей очнулся. Положа руку на сердце, он не хотел делиться своими выводами с коллегами, хотя работалось ему с ними легко, но считал, что прежде надо облечь переживания и эмоции в формулы, а уж потом объявлять всему миру об открытии «вселенской макрозапутанности». Однако сотрудники лаборатории его бы не поняли, и молодой человек вынужден был объяснить всем свою позицию.

Выслушали его молча. Не перебивал даже Валик, раньше не преминувший бы отпустить колкость либо шутливое замечание.

– Та-ак! – протянул Петрович, почесав затылок. – Так что же я видел, по-твоему?

– Джунгли, разумеется.

– То есть пятёрка кинула меня в Африку?

– Или в Америку, но не высадила, поддерживая петлю связи с лабораторией. Иначе никто из нас не вернулся бы.

– Значит, я натурально был в Африке? И меня могли сожрать местные ребята?

Тамара прыснула.

– Долго бы ели, – усмехнулся Валик. – На дюжину крокодилов хватило бы.

– Благодарю за комплимент, – не обиделся Петрович, сам не раз шутивший над своей «худобой».

– Как вы думаете, – обратилась к Феофанову Римма, – что вы видели? Я имею в виду шпиль.

– Не только я. – Мирон Юльевич метнул на Тимофея заинтересованный взгляд. – Вы ведь тоже им любовались?

– И даже стоял на его вершине. Мне он напомнил минарет, хотя сложен был не из блоков и кирпичей, а из вертикальных брусков четырёхугольной формы. Впечатление было, что он является искусственным сооружением. А когда он вдруг стал прозрачным, в глубине я увидел целый ряд световых шипов. Эдакий странный световой позвоночник в теле змеи.

– Ну и фантазия у тебя, Тим, – покачал головой Петрович.

– Иллюзия восприятия, – сказал Валик.

– Я позвоночника не видел. – Феофанов погрузился в воспоминания. – И на змею этот сросток жил не был похож.

– Каждому своё, – кивнул Валик.

– Так что это могло быть?

– Ось, – сказал Тимофей.

Коллеги посмотрели на него с любопытством.

– Какая ось? – с недоумением спросил Петрович.

– Запутанность, реализованная как чувственная конфигурация.

Феофанов продолжал смотреть на физика взглядом завороженного удавом кролика, и Тимофей добавил виновато:

– Я почти закончил формулирование этой парадигмы. Если десятимерка существует в реальности, то все измерения должны объединяться на ещё более глубоком уровне, чем гравитация и вторичный набор констант. Поэтому мне кажется, что мы видели уровень ниже кваркового, но реализованного в макромасштабе.

– Во ввернул! – ошеломлённо пробормотал Валик. – Но если эта твоя пресловутая суперзапутанность реализована материально, почему из нас только трое видели башню?

– Не обратили внимание, испытав стресс, вот и всё.

– Подождите, джентльмены, – опомнился Феофанов. – Тимофей Архипович, вы и в самом деле затронули квантовую пену…

– Как следствие объединённого запутанностью континуума. – Тимофей поёрзал, испытывая неловкость, будто говорил с неспециалистами. – Если присоединить к интеграции взаимодействий переходы квантовых осцилляций, то и получим…

– Эвереттовское[6] деление!

Тимофей смущённо кивнул.