Конго Реквием

– Я и не порю. В сентябре я заполучил его пальчики. Сопоставление с теми, что мы сняли сегодня вечером, не оставляет ни малейшего сомнения. А если у тебя оно еще есть, у меня куча образцов ДНК, которые все это подтвердят. Могу сказать, что твой колдун живей живого, что он прочел десятки книг из библиотеки в Лувсьене и что он хватает свой камамбер пальцами.

Итак, полученная новость была вполне официальной: убийца из Конго жив. Они капитально промахнулись в своем расследовании. Ни Крипо, ни кто-либо из четверки с пересаженной тканью не убивал сентябрьских жертв.

Эрван попросил как можно быстрее составить подробный отчет.

– И еще, – продолжил эксперт, – по поводу языка…

– Что?

– Рана Одри.

В качестве исключения Левантен перешел на уважительный тон. Картина торчащего под подбородком Одри языка вспыхнула перед глазами Эрвана.

– Ты знал, что это классический прием изуродования в Колумбии? Они называют такой разрез corte de corbata, «на манер галстука».

Эрван знал, но не увидел связи. Увечье не имело никакого отношения к Колумбии: скорее уж оно было разновидностью африканских зверств, с которыми он уже сталкивался, или новым извращением Человека-гвоздя. У Фарабо не хватило времени на полный ритуал. Он только постарался создать сходство между своей жертвой и минконди Нижнего Конго. Большие темные глаза, маленький язык, высовывающийся из ухмыляющегося рта…

Эрван пробормотал несколько слов и отсоединился, забыв сказать спасибо. Прислонившись к машине «скорой», он попытался осмыслить первые очевидные выводы, вытекающие из этой невероятной новости. Подмена трупа в Шарко в ночь 23 ноября 2009-го. Содержание в изоляции Фарабо до 2012-го. Бегство хищника 7 сентября 2012-го в ланды и убийство Виссы Савири. Безумец продолжал скрываться и нашел приют у Изабель Барер.

Боль от солнечного сплетения поднялась к горлу. Как они могли до такой степени промахнуться? Глобальная судебная ошибка. Та, которой любой полицейский, достойный этого имени, опасается на протяжении всей своей карьеры. Они травили, подозревали и убили не то чтобы совсем невиновных, но уж точно не настоящего убийцу.

Он снова с головокружительной ясностью увидел лицо Ласея, директора Института Шарко. Так или иначе, но он был в центре всей истории. Он либо закрыл глаза на фальшивую смерть Фарабо, либо сам ее организовал. Он прятал нганга на протяжении всех этих лет. Зачем ему понадобились такие манипуляции? Почему спустя три года он его выпустил? Или же Фарабо просто сбежал? Поддерживали ли Ласей и Барер между собой связь?

Нужно лететь завтра же утром. Прижать психиатра. Допросить его гестаповскими методами и добиться правды. На этот раз Эрван привезет собственный фетиш: тело отца. Одним ударом двух зайцев. Он вытащит всю историю из шестидесятилетнего плейбоя и похоронит Грегуара с видом на море.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что в руке подрагивает мобильник. Особый звоночек – СМС от члена группы. Домашний адрес Паскаля Виара в Двенадцатом округе. Главный прыщ жил рядом с себе подобными, недалеко от рынка Алигр.

Он решил не подниматься снова в палату матери и почти бегом направился к машине. Уже и речи нет, чтобы дожидаться утра и только тогда отправляться с визитом к этой скотине. Ни тебе круассанов, ни урочного времени. Придется действовать в духе Морвана, с горстью щебня вместо вазелина.

– Эрван?

Он обернулся и обнаружил Софию, укутанную в черное пальто, которое казалось квинтэссенцией многих веков элегантности. Очевидно, графиня возвращалась с ужина и решила еще раз заехать навестить Мэгги. Ее удлиненные глаза странно блестели при свете фонарей. Она или слишком много выпила, или плакала, или была в ярости.

Скорее всего, и то, и другое, и третье.

– Сколько нужно смертей, чтобы ты решил мне позвонить? – спросила она, поднимая воротник.

III. «Фармакон»

107

Эрван ехал по автомагистрали на восток Парижа. Он потерял еще несколько часов в обществе Софии, но «потерял» не совсем правильное слово. Скорее он кое-что нашел, хотя сам еще не знал, что именно. Слишком сильным было утешение, слишком слабым соучастие.

Они решили обогнуть здание больницы «Помпиду», чтобы попасть в парк «Андре-Ситроен». Бродя вдоль лужаек и мерцающих под луной оранжерей, они все говорили и говорили. Не как любовники, даже не как друзья. Как члены рушащейся семьи, которые смыкают ряды, чтобы отвратить окончательную катастрофу. Решения не было ни у кого, и невозможно было вернуться назад и стереть жестокие смерти. Но уход отцов мог сыграть роль пала, очистительного пожара: потом все снова зацветет, но обновленное и здоровое.