Конго Реквием

– Не таких. Он делал то, что ему велели. Это позволяло нам без огласки разруливать те случаи, которые вызывали беспокойство.

Заказные экспертизы: гора родила мышь. Префект манипулировал кофемашиной жестами пятизвездочного шеф-повара. Синяк расплывался по его щеке, как пролитые чернила.

– Виар, мы-то с тобой знаем, что все проходит совсем не так. Липа, подписанная одним психиатром, ничего не дает. Встречная экспертиза позволяет ее аннулировать. И так далее и так далее.

– Ты плохо изучил собственное следственное дело, товарищ: Усено был одним из зубров в своей корпорации. С таким не очень-то поспоришь.

Это не вполне вязалось с портретом, который набросал Ласей: психиатр, пребывающий в счастливом браке, который превратил свою клинику в лавочку для депрессивных богачей.

– В каких именно случаях он вас обслуживал?

Виар достал электронную сигарету. Способ выпустить пар в любое время.

– Тебе, конечно, знакомы статьи 112-1 и 122-2 относительно вменяемости обвиняемого на момент совершения преступления?

– Рожай уже.

– Усено давал нам возможность противодействовать стратегии некоторых адвокатов, которые стремились снять ответственность со своих клиентов. Но еще чаще он играл прямо противоположную роль.

– Не понимаю.

– Чем дальше, тем больше прокуратура прикрывает свою задницу, требуя срочной экспертизы в период задержания или немедленного возбуждения дела…

Виар был прав: больше невозможно было арестовать убийцу или насильника без вмешательства психиатра. Еще до того, как праздновать победу, следовало удостовериться, что подозреваемый в здравом рассудке или же нуждается в лечении, – то есть определить, куда его законопатить, в камеру или в психушку.

– Я тогда руководил антитеррористической бригадой. Стоило нам взять очередного бородача, как вызывали Усено, и тот составлял нам заключение, позволяющее его лечить. Эти говнюки экстремисты могли выдержать все от побоев до угроз, но только не химические препараты.

Потягивая свою электронку, как трубочку от мате, Виар готовил настоящий кофе для знатоков – истинный бриллиант среди нектаров.

– Ты хочешь сказать, что Усено объявлял, что они не несут ответственности за свои действия, и они отправлялись в заведение, где их накачивали химией?

– Именно. Усено подписывал, и – вперед и с песней! Им впрыскивали кучу всякого дерьма, чтобы заставить говорить. Таким образом мы собрали немало информации.

– Но она же была недействительна для суда.

– А кто здесь говорит о процедуре? Нам ведь нужно было не засадить этих гадов, а выяснить имена сообщников.

Смягченный вариант пресловутых «black sites» – секретных тюрем вне всяких юридических норм, где джихадистов пытали или подвергали химической обработке.

– Дай догадаюсь: сам Усено и занимался «лечением»?

– Бородачи даже содержались в отдельной пристройке его собственной клиники.

– В «Фельятинках»?

– Вижу, ты зубрил. У института имелись полномочия «лечить» заключенных в изолированном крыле. По большей части у нас было всего несколько дней до встречной экспертизы, но мы успевали размягчить нейроны черножопого, чтобы он выложил все, что знал. И совершенно безнаказанно.

Объяснение начинало звучать вполне правдоподобно и соответствовало тем слухам, которые ходили о Виаре: за его высокопарными гуманистическими разглагольствованиями скрывался коп, непреклонно ведущий собственный крестовый поход и лишенный всякой щепетильности.

Ближе к теме.

– Я здесь не для того, чтобы копаться в твоих темных делишках, – прервал его Эрван. – Мне надо знать, почему ты стер все официальные данные об Изабель Барер, его бывшей жене, и о детях.

– От нее был один бардак. Сахар?

Эрван отрицательно покачал головой – коп действовал ему на нервы своими салонными манерами.

– Что ты имеешь в виду?

– В 2005-м журналисты начали интересоваться нашей маленькой, отлично налаженной системой. Да и адвокаты встали стеной. Нельзя было допустить, чтобы стало известно, что наш психиатр женился на безумной из Шайо[116].

– А в чем проблема, ведь Усено все равно погиб в 2006-м?

– Ты что, совсем тупой? Эти пустобрехи вполне были способны потребовать пересмотра дел, включавших заключения Усено, или аннулирования приговоров, основанных на признаниях наших бородачей, и все из-за появления нового фактора – нашей Мартовской Зайчихи. Главным козырем мужика была его репутация. Ты бы доверился снайперу, который прострелил себе ногу?

Эрвана он не убедил: роль психиатра при Виаре казалась ему довольно расплывчатой, как и важность личной жизни Усено с точки зрения суда. Подожди, прежде чем делать выводы.

– Ты мне так и не сказал главного, – продолжил Виар, попыхивая, как вождь племени сиу. – Откуда такой внезапный интерес к семейству Усено?

– Изабель Барер погибла на той неделе, попав под машину.

– Ты теперь регулировщиком служишь?

– В последние месяцы жизни она практиковала как психиатр под фальшивым именем, переодетая мужчиной.

– Какая связь с твоими заботами?

Эрван заколебался, потом выдал информацию – важно было заставить того расколоться: