Кони

— Они ведь со мной откровенны, не стесняются, — самодовольно усмехнулся он и достал из бокового кармана сюртука пакет с фотографиями. — У меня фотографические карточки почти всех есть. Некоторые даже с надписями… Извольте взглянуть…

— Милостивый государь, со своим предложением вы ошиблись адресом, — у Кони чуть не сорвалось с языка — «с доносом», но он сдержался, понимая, что видит перед собою провокатора. — Обратитесь с вашими карточками в какое-нибудь другое место, может быть, там не побрезгуют вашими услугами…

Но сообщение об игорных домах не давало Анатолию Федоровичу покоя. «Уж лучше внимательно проверить ложное известие, — думал он, — чем дать повод обвинить прокуратуру в бездействии».

На следующий день он пригласил к себе начальника сыскной полиции Ивана Дмитриевича Путилина и поручил ему провести тщательное дознание с целью выяснить — существуют все-таки игорные дома в столице или нет?

Путилин был личностью примечательной. Кони посвятил ему даже один из очерков, довольно высоко оценив профессиональные способности руководителя уголовного сыска, и назвал его «даровитою личностью».

«…В то время, о котором я говорю (1871–1875 гг.), Путилин не распускал ни себя, ни своих сотрудников и работал над своим любимым делом с несомненным желанием оказывать действенную помощь трудным задачам следственной части».

На склоне лет Кони завел большую тетрадь, в которую приклеивал вырезанные из газет сообщения о смерти людей, с которыми был хорошо знаком, и напротив каждого из некрологов писал несколько фраз, иногда очень теплых, иногда — уничтожающих, но всегда емко и точно характеризующих умершего. Рядом с некрологом С. А. Шереметева, бывшего главноначальствующего на Кавказе, он, например, написал: «Гнилушка, заразившая весь Кавказ».

Напротив некролога Путилина написано: «Большой плут… хитрый, умница».

…Через неделю Путилин доложил Кони, что в Петербурге, — в доме штаб-ротмистра Колемина идет азартная игра в рулетку на большие суммы и есть все признаки, по которым дом Колемина с полным основанием можно отнести к игорному дому: его посещают лица, не знакомые с хозяином, организован размен денег и существует специальный крупье.

— Рассчитывать на содействие общей полиции нельзя, — развел руками Путилин. — Одни из полицейских скорее всего получают взятки, другие — струсят. Побоятся ответственности за недонесение. Знали ведь, подлецы, о существовании игорного дома.

Кони решил действовать быстро и скрытно — чтобы не вспугнуть хозяина и его клиентов. Он, не без основания, полагал, что игроками могут оказаться люди из «общества». Поэтому, никому из начальства не докладывая, пригласил к себе домой к одиннадцати часам вечера товарища прокурора Маркова и местного судебного следователя, дал им план квартиры Колемина, нарисованный Путилиным, и объяснил задачу. Вместе с командированными в их распоряжение жандармскими чинами Марков и следователь внезапно нагрянули к штаб-ротмистру. Игра была в разгаре.

— Messieurs, faites votre jeu![16] — воскликнул Коле-мин, обращаясь к сидевшим за столом с рулеткой гостям, как раз в тот момент, когда товарищ прокурора, на приход которого никто из увлеченных игрой не обратил внимания, подошел к столу.

— Позвольте вас остановить, — сказал громко Марков.

Побросав лежавшие перед собою горки золота, присутствующие бросились бежать, но были перехвачены жандармами. Среди игроков находились губернский предводитель одной из губерний, несколько титулованных особ и даже один дипломат. Все они были переписаны и отправлены по домам, а роскошный ужин, которым Ко-лемин потчевал своих «гостей», на этот раз остался нетронутым.

Следователь обнаружил четыре приходно-счетные книги, куда Колемин вписывал все операции по игре, и еще восемь разной величины рулеток.

К великому сожалению Кони, не был задержан отставной поручик Тебеньков, обычно исполнявший обязанности крупье, — в этот вечер он был болен. Так как Колемин находился на действительной службе, то его можно было привлечь к ответственности лишь в том случае, если его помощником или пособником являлось лицо гражданское. Выходило, что Кони превысил свою власть, возбудив дело, Окружному суду неподсудное.

«Я решился пойти навстречу опасности и утром послал в собственные руки военного министра, Дмитрия Алексеевича Милютина, письмо с подробным изложением всех обстоятельств привлечения Колемина. Результат был совершенно неожиданный. Случилось так, что Милютин в это же утро ехал с докладом к императору Александру II. Он доложил о существе упадавшего на Колемина обвинения и о крайней неблаговидности появления на скамье подсудимых гвардейского офицера, устроившего себе такой постыдный заработок. Государь приказал считать Колемина уволенным от службы с того дня, вечером которого у него был обнаружен игорный дом».