Коньяк Наполеон

- No "J", no "J".,. - радостно объявил экс-житель индийского суб-континента.

- Хуй-то! - торжествующе воскликнул Вилли. - Чего захотел! "J" он захотел. Да у него никогда таких благородных напитков не водилось. Правда, Рабиндранат?

К моему остолбенению, гнилозубый улыбнулся еще шире и сказал:

- Плавда, плавда...

Следует сказать, что я против условных персонажей и карикатур на человека, упрощенных третьестепенных образов и ролей в жизни и в литературе. Оттого я не люблю театр, где рядом с главными героями, красивыми и имеющими полные имена, всегда копошатся: 3-й раз-бойник, четвертый солдат, хозяин трактира. Но что ты будешь делать, когда в жизни сплошь и рядом встречаются такие личности. "Хромой старик", "прыщавая официантка" - явления ежедневные. Гнилозубый - карикатура на человека, был тут на месте, и скалился. Пусть на меня обидятся все пакистанцы, индийцы и жители Малайзии, Индонезии и вольного города Сингапура, но, бля, как же противно он выглядел!

- Вы что, обучаете население Нью-Йорка русскому языку, мистер Казакоф?

- Да, ликвидирую неграмотность. Чтоб они были готовы, когда наши придут... Скажи здравствуйте, Рабиндранат.

- Здратуте... - весело проквакал индо-пакистанец и загоготал. Он начинал мне нравиться. За карикатурным фасадом и третьестепенной ролью, может быть, скрывалось пылкое сердце и незаурядный ум.

- Молодец, бля... Привык... Отзывается на Рабиндраната. - Вилли вынул руку из кармана плаща и, вдруг, жест необычайный, так как Вильям Казаков был до болезненности брезглив, потрепал карикатуру на человека по жирной щеке. Настоящее его имя в три раза длиннее, так я называю его Рабиндранат, в честь Тагора. У него можно купить или калифорнийского вина, или, что, естественно, дороже, бутыль итальянского, скисшего ... или жидовского сладкого...

- Может быть, пойдем куда-нибудь в другое место?..

- Вокруг все закрыто. Нужно или пиздячить обратно в uptown, или идти в Гринвич-Вилледж, где цены, как ты сам понимаешь, ну его на хуй. Можем купить у Рабиндраната бутыль и пойти ко мне в отель.

Мы выбрали "жидовское-сладкое", как называл израильское вино Вилли за то, что оно жирнее. Имелось в виду, что оно гуще, больше забирает, в нем больше градусов.

- Twenty dollars, - сказал Рабиндранат, вынеся нам пыльную бу-тылку с разорванной этикеткой. На ней Саломея исполняла танец с го-ловой Иоанна на подносе.

- Ты что, охуел, Рабиндранат? Посмотри на него? И не засмеется...

- Ten dollars, - сказал Рабиндранат и посмотрел мимо Вилли на стену за ним. На стене, меж двух бамбуковых планок висела акварель, изображающая раджу на столе, охотящегося на смехотворного тигра или леопарда, похожего на драную кошку.

- Дай ему два доллара, - сказал Вилли, - и пусть идет на хуй.

- У меня только пятерка.

Казаков вынул из моей руки пятерку и сунул Рабиндранату.

- Держи пять bucks и тащи еще бутылку.

Рабиндранат. довольно осклабился, сунул пятерку в карман гряз-ных шаровар и исчез за занавеской. Возвратился с еще более запылен-ной бутылью "жидовского сладкого". Отдал ее мне и вдруг поклонился Вилли.

- Видишь, как с ними надо. Твердо. Если ему позволить, он тебе на голову насрет. Нужно твердо. Ну-ка, Рабиндранат, забыл, как пола-гается, целуй руку!

К моему полному остолбенению, Рабиндранат наклонился и сочно поцеловал руку поэта Вильяма Казакова.

- Не хуя себе... Что все это значит?

- Я похож на одного из их Богов! - гордо объяснил Вилли.

- На какого же?

- Он мне говорил, но я забыл. Я в их мифологии нс хуя не разбираюсь, хотя и учил их историю в университете... Ну что, здесь останемся, или пойдем ко мне?

- Как же ты можешь быть похож на индийского Бога, когда они все жирные и щекастые...

- А вот хуй-то! Ты путаешь индуистских Богов с Буддой, который происходил из монгольского клана Шакья, как сейчас доказано. Боги индуизма арийцы, как и я. Индо-европейская группа...

- O.K., - сказал я, - пойдем к тебе. Бог должен соблюдать дистанцию между собой и поклоняющимися. Поправив шляпу на го-лове индийского божества, сжимая в обоих руках бутыли, он пошел к двери. Я за ним.

"Кинг Дэвид" был стар и густо населен. Он был в большой моде у приезжающих в Нью-Йорк испугаться малосостоятельных провинциалов. В особенности у являющихся на специальных автобу-сах со среднего Запада Соединенных Штатов туристов-пенсионеров. Днем 28-я улица кишела седоголовыми. В полтретьего ночи она была мертва. Лишь почему-то светился всеми огнями coffee shop в холле отеля. Зевая, задумчиво глядел на дождь старый официант в красной пилотке.

- Они хотят меня выжить, - сказал мне Казаков в elevator. - Но хуй-то им удастся!

"Хуй-то" было его наиболее употребимым выражением. Не руга-тельством звучало оно в его исполнении, но каждый раз особенной вы-соты степенью, как бы индикатором крепости. Для той же цели в полиграфии служит восклицательный знак. Иногда он произносил та-кое "хуууй-тооооооо!", что оно звучало, как три восклицательных знака.

- Ты что, шумишь и дерешься с соседями?