Конъюгаты: Три

Она и знала, только не могла себе в этом признаться. Это не был выхоленный перманентно углеводный взгляд. Он смотрел на неё по-разному. Также, как и она, иногда с нетерпением и ненавистью. Только неравнодушно. Он также сходил с ума, когда между ними бегала чёрная кошка и даже допускал, что зря, очень зря он с ней сблизился. Но как только кошечка уходила приносить деньги или удачу, они кидались друг на друга так, как будто к глотку воздуха.

— Если б даже они овладели мной и делали со мной, всё что хотят, моё сердце всё равно прописано с тобой. Там было бы только моё жалкое тело.

— Вовсе не жалкое.

— И не мамки это вовсе. Обычные нормальные женщины. Просто немного одинокие. Я не нуждаюсь в титькином молоке.

— Ты нашёл колечко Мунди.

— Конечно, нашёл. Нечего мусорить. Мы тут за экопроекты вроде стояли.

— Это не мусор.

— Неважно. Можешь его снова выкинуть. Только не выкидывай меня.

— Если я тебе нужна, то не буду.

— Ты мне нужна лучше всего на свете.

— Ты меня любишь?

— Лучше всего во всех мирах и временах. А теперь давай проведём профилактические работы в наших неуемных пастях. Совсем от рук отбились. Обними меня покрепче. Ладно, сойдет. Как же я скучал!

Глава 55

После ужина на свежем воздухе они разомлели, и еле перебирали лапками, подставляя лица вечернему солнцу.

— Агний.

— Далила.

— Можешь идти поплавать, или там что, какие развлечения. Не обязательно "весь отпуск" ленить рядом со мной.

— А я этого и хотел: ленить вместе с тобой.

Вытягивается с коврика к шезлонгу, чтобы прикрыть её дополнительным пледом. Хоть на улице и июль, вечером падает роса и прочий конденсат.

— Ну не ври. Лежбище — это не про тебя. Иди уже. А я тут побуду с лягушатами.

— Пойдём со мной на второй уровень, будешь сидеть на моей спине.

— Ээ, нет. Подумают, дураки какие ходют.

— Ничего не подумают. Или хочешь в закрытый сектор? Можно подайвить.

— Нет. Мунди слишком глубокий, поэтому мне комфортно только на мели, и то здесь прохладно.

— Да, точно, совсем забыл, что многие сюда не лезут именно из-за температуры.

— Но в июле разогревается (утешает).

— А я, как дурак, вот люблю холодинку.

Изучает свою кожу на предмет оволосения. Бывает, правда изредка, и неизвестно когда, что он покрывается, как говорит Далила, пушко-мехом. Агний ощущает себя тогда весьма "солидно" и брутально. Пускает бороду и усы, напяливает неряшливого эффекта профессорские костюмы, напускает важную задумчивость. Тело же почти по всей его поверхности покрывается прозрачно-золотистыми или прозрачно-серебристыми довольно длинными волосками. Только на голове и в интересных местах цвет может отличаться, а может быть таким же, однородно. Из всех мужчин Кирсановой он нравился ей и тем, что после него она не чувствовала себя потасканной, порванной, затюханной, потертой и прочие неудобства. В такие времена борода его не колола и шерсть не натирала. Несмотря на свои витрувианско-атлетические данные, ему удавалось почему-то быть ловко-мягким и ловко-нежным. Далила страдала оттого, что после ночи с очередным одноразовым любовником, вся её одежда приобретала жалкий непотребный вид. Никто не был жесток с ней, но ей казалось, что всё пришло в негодность: катышки, складки, затертости, дыры, линялость и так далее. Хрисанф, может, благодаря своему частичному перфекционизму, или благодаря экономности, или благодаря каким-то прокачанным или врождённым эстетическим характеристикам, раздевал её так, что завтра всё можно было сдать на выставку, образно выражаясь. Однако был предусмотрителен по сантиметрам, так как его жена имела привычку обзывать гомохреном (хотя у неё были друзья нетрадиционной ориентации и она к этому вполне нормально относилась), если ей приспичило думать, что человеку нравится материя, но не её. Дело было даже не в том, что он стремился быть аккуратен и осторожен с ней: просто как-то само собой выходило. Сам не мог понять, почему его руки и ноги охватывают её по типу ключ-замок, и почему им от этого удобно и хорошо.

— Ты и горячее любишь.

— Да, люблю.

Тянется за поцелуем.

— Я не про это. Тебе же нравится, когда жарко.

— Ага.

— Опять. Я не это имела в виду. Ты — летний парень. Поэтому лето — это твоё.

— Я точно не знаю. Это просто версия.

— Ну и что. Как тебя не посмотрю, летом ты становишься, как весёлый маленький жеребёнок.

— Я покажу тебе маленького!

— Агний!

Уворачивается от его щекочущих нападений губами на шею.

— Надо сказать Кузьме, чтобы присмотрел за детьми. Он скоро возвращается.

— А я совсем забыла, что у меня есть дети. Вообще. Я — такая глупая. Мне лишь бы поразвлекаться. Начисто из головы вон. Только и успевала делать, что пасти тебя.

— Это просто ты. У кого-то чашка с оранжевыми горошинками, у кого-то с зелёными полосками.

— Думаешь?

— Думаю.

Хрисанф построил для неё с мелкими пацанятами из завезённых сюда различных камней замок возле самой воды. Дети к нему так и льнули: не так, чтоб как к папке, а как к занятному взрослому, который знает всякие разные интересности.