Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования

Может ли такая Россия притязать на звание России-Евразии? Если она притязает на него, сразу возникает вопрос: хочет ли она восстановить советское пространство в каком-то виде? Ведь Евразия потеряла земли, которые, с точки зрения родоначальников евразийской идеи, конституировали российское пространство. Обратим внимание на то, что российские политики почти не озвучивают официально идею Евразии, и это совершенно правильно. Во-первых, потому что идея Евразии, звучащая из уст наших политиков, почти неизбежно вызвала бы сопротивление у местных элит постсоветского пространства как претензия на объединение этих земель под российской гегемонией. Во-вторых, нужно вспомнить, что после разрушения Советского Союза идея Евразии как обозначения промежуточного пространства Европы и Азии стала связываться с антироссийскими проектами постсоветского Юга возле евразийского транспортного коридора. В-третьих, этой идеей изрядно злоупотребляют. Достаточно вспомнить слова одного журналиста, который объяснял деяния маршала Шапошникова, оставившего несметные горы оружия Джохару Дудаеву, тем, что тот «подарил» это оружие молодой Чеченской республике из евразийского братства. (Можно вспомнить также призывы Александра Дугина, нашего евразийца.) Совершенно очевидно, что евразийская идея, провозглашенная Россией, должна вызывать, и вызывает, сопротивление на постсоветском пространстве.

И в это время мы видим возникновение нового государства, распростершегося между Каспием и Алтаем, государства, вобравшего в себя львиную долю того добротного ядра Евразии, о котором писал Савицкий. Это государство, на территории которого осуществляются встреча и сосуществование русского и степного этносов с преобладанием последнего. Мы видим постсоветский Казахстан как государство, на которое наиболее органично ложатся концепции классического евразийства. И совершенно естественно, что евразийскую идею в 1990-х годах провозгласила не Россия устами своих официальных политиков, а Казахстан устами президента Назарбаева. Если для нынешней России евразийская идея не выглядит как основание существования, то для Казахстана она выглядит именно так. Я думаю, что на самом деле сегодня мы должны говорить не о России-Евразии, а о Казахстане-Евразии.

Если бы Казахстан хотел поискать себе другое, более претенциозное название, он по праву мог бы избрать название «Республика Евразия». Но в то же время мы должны учесть, что Россия по своим прагматическим соображениям волей-неволей должна применять геополитические технологии, которые выводят ее на стык с евразийской идеей. Совершенно очевидно, что рассмотренная выше нынешняя геополитическая ситуация толкает Россию к сотрудничеству с другими центрами силы, выходящими к границам лимитрофов. Эти силы стремятся к тому, чтобы евразийский пояс был поясом сотрудничества, чтобы он сводил воедино народы, соседствующие с ним, а не был бы поясом, обеспечивающим установление контроля над этими центрами со стороны силы внешней. Россия волей-неволей должна идти на сотрудничество с соседствующими центрами силы – Китаем, Ираном и Индией, поддерживая это сотрудничество через народы Великого Лимитрофа. Только это обеспечит ей безопасность в ее коммуникационном Урало-Сибирском ядре. Оптимальная сейчас для России политика состоит в том, чтобы не провозглашать евразийскую идею как свою, но, принимая ее как выдвигаемую казахскими лидерами – лидерами «Республики Евразия», – идти на сотрудничество с Казахстаном и придавать этой идее пророссийское, а не антироссийское наполнение.

III ДАГЕСТАН, ВЕЛИКИЙ ЛИМИТРОФ, МИРОВОЙ ПОРЯДОК

Под названием «От Дагестана-99 к будущему Великого Лимитрофа Евро-Азии» статья вышла в свет в октябре 1999 года, спустя два месяца после вторжения отрядов Ш. Басаева в Дагестан и начала второй чеченской войны. См.: Российское аналитическое обозрение, 1999. № 2 (12). – Прим. ред.