Конкистадор поневоле

– Дальше – еще проще. Старики и дети. Никто не против них, дети – наше будущее, старики – они уже заработали свое. В конце концов, мы стоим на фундаменте их достижений. Ни слова против. Но, опять же, с точки зрения государства что те, что другие – обуза. Ни к станку, ни в армию… В войну были исключения, но, опять же, это крайний случай, а эффективность их в большинстве случаев все равно ниже, не все дыры заткнешь. В общем, может, это покажется кому-то обидным, но абстрагируясь от эмоций, именно так и обстоит дело.

– Предлагаешь эвтаназию?

– Ну, ты дурак… Я тебе не европеец и не урод… Хотя это, в принципе, одно и то же.

– Тогда что?

– Интересно? А ты слушай дальше. Берем сообщение о теракте, любом, читаем – погибло столько-то людей, из них столько-то детей, столько-то женщин… Мужчины в большинстве случаев не упоминаются вообще. Как будто так и нужно. Война – опять же геноцид мужчин… Впрочем, я уже об этом говорил. Тем не менее интересная картинка получается: в отличие от строгой статистики, журналисты традиционно заостряют вопрос о женщинах, детях, стариках… Поймите, я ничего против них не имею, но именно мужчины несут подавляющие потери, а их не упоминают в принципе, тем самым подчеркивая, что жизнь мужчины ценится ниже. Притом, что де-факто он, как ни цинично звучит, нужней.

– Звучит логично, – осторожно кивнул Семен.

– Конечно, логично. И знаешь, каков результат такого подхода? Он прост. Люди приучаются к мысли, что жизнь мужчин не столь ценна, как женщин. И вот отсюда начинает расти феминизм в самой его отвратительной форме. А дальше все это начинает распространяться, как раковая опухоль. Детей ремнем нельзя – урон психике. П… ра п… ром не называйте… Вариантов масса, а результат один. Так, может, стоит отнестись к вопросу цинично?

– Слушай, все, что ты сказал, правильно, однако какое отношение это имеет…

– К твоей девчонке? – правильно определил его заминку лейтенант. – Да самое прямое. Она тоже феминистка, но в изначальной, правильной форме. Хочет стать равной мужчинам, но не подменять их. И потому эта ее учеба стрельбе и прочие загибы, которые, если подумать, ко времени и к месту. Таких девушек в нашем времени все меньше. А в этой эпохе и вовсе почти нет – здесь женщина существо априори бесправное. Таких, как твоя Матрена, единицы. И – выбрала тебя. Гордись и радуйся.

– Знаешь, мне кажется, у тебя комплексы.

– Я знаю, – просто ответил лейтенант. – Но делу они не мешают. Так что…

– Да комплексуй. Что я, против?

– Спасибо за разрешение, – ухмылка на лице лейтенанта вышла на редкость ехидной. – А то как же я без него… Так, замолчали.

Замолчать было от чего, подошел Лис и позвал к Матвею – на предмет разговора. И разговор получился интересный. Если конкретно, то криминальный босс вместо логичного и ожидаемого отступления подальше от этих мест, собрал всех мужчин, способных держать оружие, и приказал готовиться к возвращению в город. Он ни много, ни мало, решил попробовать этот город захватить, устроив попутно небольшую резню.

Логика в идее, к слову, имелась. Вот чего-чего, а удара именно сейчас захватчики уж точно не ждут. Правда, лучше было бы сделать это раньше… А с другой стороны, может, и нет. Потому как вчера враги были распалены боем, готовы к любому повороту, да просто еще на ногах! Сейчас же они перепились в хлам и спят. Ну, или хотя бы шанс на это имеется. Так что авантюра, конечно, однако имеющая кое-какие шансы на успех.

Матвею его люди верили безоговорочно, поскольку вопросы если и были, то исключительно по делу. Решение вожака никто даже не пытался оспаривать. К тому же народ собрался тертый, крови не боящийся. Семен тоже выпячивать свое мнение не стал. Учитывая, что промолчал и лейтенант, это было правильным решением.

К слову, до объяснения Матвей все же снизошел. Как оказалось, к ним еще час назад из города пришел человек, изначально оставшийся в качестве разведчика. Отчаянной храбрости был парнишка, смекалистый и наблюдательный. За это ему такую ответственную миссию и поручили. Благодаря разведчику Матвей был теперь неплохо осведомлен об обстановке в городе. А раз так… Что же, теперь Семен и впрямь верил, что они могут справиться и остаться живыми. Если повезет, конечно.

Когда все разошлись, дабы собраться… Хотя чего тут собираться-то особо? Оружие у людей при себе, даже священник, видимо, не желающий оставлять в руках поляков свою библиотеку, таскал саблю и громоздкий кавалерийский мушкетон[7]. Оружие, к слову, для этих мест экзотическое и притом весьма угрожающего вида. Тем не менее народ разошелся, а Семена Матвей придержал. Несколько секунд рассматривал, словно в микроскоп, а затем спросил:

– Тебе Матрена нравится? Молчи, и без того вижу. Если что случится, я тебе велел ее из города вывести. Сейчас повторяю это. Если с ней что-то случится, я тебя с того света достану. Если обидишь девочку… Молчи! Она за тобой как собачка бегает, я вижу. Если что…

– Да понял я, понял, – зло ответил Семен. – Не дурак.

– Я надеюсь, – Матвей как-то сдулся вдруг, плечи его опустились. – Все, иди.